Константин Шеметов - Магазин потерянной любви

С появлением блохи Вика потеряла покой и всё больше задумывалась о смысле существования. Блоха же жила полноценной жизнью. Можно сказать, Pulicidae с Викой дополняли друг друга: блоха понимала, что ей осталось недолго, и радовалась каждому дню, а Вика обретала цель, и мир словно открывался перед нею во всей своей красе. «Both sides of the conflict, — пишет Джони, — certainly progressed. They showed their best qualities — the most that any signs of life» («Обе стороны конфликта, несомненно, прогрессировали. Они проявляли лучшие свои качества — самые что ни на есть признаки жизни»).

— Только не в «Граблях», — ответил Митя.

«Грабли» вызывали в нём неприятное ощущение советского общепита. Не то чтобы он имел ненависть к стране Советов, но и не питал к ней никакого сочувствия. Хьюлет же было всё равно. Они поболтали ещё с минуту и договорились о «Шантимэли» на Гиляровского. Завтра, а лучше в субботу, — предложил Захаров.

— Гиляровского, 60, — уточнил он. — Помните мусорку на Джониной картине? Это неподалёку, метров двести в сторону центра.

Хьюлет помнила. Волнующая картина — с множеством простых деталей, и в то же время богатая смыслом. В своём письме к Наташе Рёнэ она как раз и ссылалась на «Вывоз мусора», размышляя о так называемом Джонином экстремизме. «Никакой он не экстремист», — писала Хью. Она всерьёз беспокоилась о Джони и просила Наташу спрятать его на своём острове, если тот вдруг объявится.

Больше того, Мануилова не сомневалась, что вскоре найдёт своего друга. Об этом и было её письмо в розовом конверте, доставленное Митей Захаровым на остров Джерси.

К вечеру налетел ураган. В воздухе закружилась пыль, небо залилось чёрной краской, от лазурного горизонта не осталось и следа. Пошёл дождь, а там и град забарабанил о балконные перила, асфальт и навес вблизи универсама «Близнецы». В телефоне пошли помехи. Митя всё держался за трубку, выглядывая грозу сквозь жалюзи. Ему будет не хватать Хьюлет. Впрочем, как и Лизы Берковиц и лазурного горизонта, будь он неладен.

Узнав о Джони, Рёнэ обрадовалась, но ответила не сразу и как-то неопределённо. «Мы знали, что он хороший человек и своего добьётся», — написала она. Да, Наташа переведёт его рассказы, если потребуется. На самом деле, заметила она, «Ардис» как раз и славился тем, что издавал на языке оригинала. «В пору Советского Союза, — продолжала Рёнэ, — в «Ардис» только и занимались тем, что возвращали русский язык на родину».

Пожалуй, с Рёнэ не поспоришь. «Ардис» основали Карл и Эллендея Проффер (1969). Спустя некоторое время эти двое стали близкими друзьями Иосифа Бродского. Именно они предоставили ему убежище в США (1972), печатали его и всячески помогали. А вот и фрагмент из выступления Иосифа Александровича на вечере памяти Карла Проффера: Карл Проффер «вернул русской литературе её целостность и чувство собственного достоинства». В СССР не печатали «экстремистов», зато их печатали на Западе. В 2002 году издательство было продано Нью-Йоркскому Overlook Press. Продано целиком, вместе с правами и архивами. По мнению Наташи Рёнэ издание писателей-диссидентов на языке оригинала, является одновременно и благим делом, и не очень. «Тут тебе и доброе имя, — заключила она, — и материальная заинтересованность, не говоря уже о политике и всевозможном пиаре». В своём роде лингвистический пиар, предположил Митя и переключился на Тайку.

Оставалась Тайка Нефёдова, пиар-менеджер информационного агентства «Римус». Они встретились в девять вечера в кафе «Тайм» на Николоямской. В метре от них стояло пианино, а под потолком покачивалась люстра в форме театрального зеркала. Зеркало из гримёрной Иисуса Христа, подумал Захаров, а пианино и в самом деле было что надо. По сути, старинный артефакт. Прошлое, что, будучи проданным, сулит богатство. Пока несли рагу из овощей, Захаров открыл инструмент и взял с десяток аккордов. Звук оказался на удивление сносным. Он исполнил мазурку Шопена, а чуть погодя и «К Элизе» Бетховена.

— Неплохо, — улыбнулась Тайка.

Кто бы сомневался. Митя упражнялся уже не один год. Придёт с работы и играет себе. Играет, играет, но легче не становится. Хотя и тут как посмотреть. Музыка давала ощущение эйфории — пусть и кратковременное, но всё же. Вряд ли при своём текущем состоянии Митя мог бы рассчитывать на что-то большее.

— Исторически, — продолжала Нефёдова, — музыка представляет собой довольно эффективный инструмент пиара. Хоть и недолговечный, — добавила она. — Вскорости на смену музыке придут звуки — бытовые, промышленные, звуки природы, а там и тишина.