Алексей Иванов - Аллергия на «Магические Грибы»

Спорить бессмысленно. Экономия 200%. С этого момента мы стали разделять туалетную бумагу на два отдельных слоя.

Я ставлю будильник на 4.30. Я зомби. Я ложусь в 23.30.

Мысли путаются, распутываются и выстраиваются в ритмичные строки. Я шарю рукой в темноте, включаю свет ночника, и, щурясь от света и широко зевая, записываю свой полуночный бред в потрёпанный блокнотик.

И чего это я, вдруг, начал писать по–английски? Нет, культурный шок, видимо, действует уже и на подсознание…

Привет, мой дорогой и любимый Саша!

Как здорово читать твои письма, твои стихи. Я удивляюсь, как у тебя хватает сил на то, чтобы что‑то сочинять ещё. Видимо и вправду, обострение чувств приводит к созданию новых произведений у творческих людей.

На мне разлука отражается несколько по–иному. Меня вдруг не устраивает обстановка в квартире, я не рада самой себе, меня утомляет всё мое окружение. Я почему‑то нервничаю, всякие плохие мысли лезут в голову. Каждый день приходится успокаивать себя, настраиваться на лучшее.

Вчера купила Сашке сапожки (старые балоневые сапожки, в которых она ходила до этого, стали дырявыми и ей малы), купила водолазку, такого красивого светло фиолетового цвета, на ней апликации–собачки. Весь вечер она ходила в сапожках, заставила одеть ей курточку, крутилась перед зеркалом. Сегодня утром, одеваемся в садик, и она просит, чтобы я одела ей новую водолазку. Я говорю: «Давай пока оденем старую,» а она говорит: «Неть, стаюю (старую) отпъявим в деевню (деревню)». Все вещи, которые она не любит, она отправляет в деревню или кузине Наташе. Так и говорит, «Надо Наташе отдать. Наташа маленькая, а я босяя (большая)».

Знаешь, я не часто играю с ними, у тебя всегда лучше это получалось. У меня находятся какие‑то дела, то постирать, то приготовить ужин. А иногда просто нет настроения, и всё валится из рук. В такие моменты Анастасия приходит на помощь и с удовольствием играет с Сашей. Иногда они рисуют. Правда, я не люблю, когда они это делают. Саша исчеркает себя фломастером, я не знаю, как потом её отмыть.

Каждый день Анастасия пишет тебе какие‑то письма с просьбами, всё грозит передать мне это, чтобы я послала это тебе.

На днях мне повезло, удалось купить баночку оливок, вернее маслин. Они были вкусные, маслянистые, мы их лупили с твоим отцом.

Представляешь, Саше они так понравились, что она тоже молотила эти «кисенькие (кисленькие) ягодки».

Люблю тебя милый, ты мне тоже снишься. Мне очень, очень тебя не хватает. Пока. Любящая тебя жёнушка.

Я варю себе еду на всю неделю. Одну огромную кастрюлю супа на всю неделю. Я ставлю ее в холодильник и приношу суп на работу в пластмассовой коробочке. Один и тот же суп в течение семи дней. Иначе не получается, просто нет времени готовить. Пластмассовую коробочку мне дала Ашлин, хозяйка. Шинейд сказала, что в этой пластмассовой коробочке, видимо, раньше была еда из китайской закусочной. Вот бы хоть раз попробовать, что это такое!

Внешний вид моей еды не вызывает аппетита у сыновей моего хозяина. Через прозрачный пластик коробочки видно содержимое. Выглядит мой суп так, словно три разных и, практически, несовместимых блюда смешали и положили в одну посуду.

Сыновья Падди пришли на ферму немного подработать.

— Ты собираешься ЭТО есть?

—…Да…

— Что это ты ешь?

— Суп… — Их вопросу я удивляюсь не меньше, чем они удивляются тому содержимому коробочки, что я ем. Конечно, оно — содержимое коробочки, наверное, сильно отличается от того, что в ней было изначально. Может быть, недельный срок повлиял каким‑то образом на свежесть супа, но другой еды у меня нет.

— А что это белое? — спрашивают они.

— Майонез, — отвечаю, удивляясь их реакции — один из них уже блюёт в окно, у него видимо, тоже культурный шок.