Александр Чернов: Спи спокойно, дорогой товарищ. Записки анестезиолога

Тщетно вымучиваемый полчаса назад план родился со спонтанной легкостью вдохновения, словно послание из другого мира. Впрочем, сейчас ему было не до мистики. Он решился. И он знал, что избрал едва ли не наилучший вариант из реально осуществимых.

Предчувствуя недоброе, родители встали при его приближении. Мужчина заботливо поддерживал супругу под локоть.

— Можете пройти со мной? — обратился Темнов к пошатнувшемуся отцу.

— Что с ней?!

— Пока ничего, — не запнувшись, солгал врач. — Мне нужно уточнить еще кое-какие детали.

Дойдя до поворота кардиологического коридора, Александр неожиданно для спутника свернул не к реанимационному блоку, а в противоположную сторону. Они оказались в коротком аппендиксе, полностью занимаемом отделенческой столовой. Миновав трапезную, Темнов подвел мужчину к неприметным дверям.

— За этой дверью — что-то вроде больничной подстанции, — объяснил он отцу уже мертвой девушки. — При ее отключении эта часть здания остается без света. Вы меня понимаете?!

Застывшее в страдальческой гримасе лицо мужчины казалось неодушевленной маской. Александр коснулся его смуглой ладони.

Отец, словно в замедленной съемке, передернул худыми плечами и отступил к стене.

— Спокойно! Вы должны четко осознавать, что делаете.

— Да-а… Я п-понимаю… — Похоже, он вновь, как во время их кабинетной беседы, хотел закрыть лицо ладонями, но сдержался и лишь поднял их на уровень горла. — Значит, все… Она умирает…

— Послушайте! — повысил голос Темнов. — Вы сами умоляли меня об этом. Я решил дать вам возможность осуществить задуманное. Я лишь сообщил определенную информацию. Как ею распорядиться, решать вам.

— Да-да. Конечно… А эта дверь… Она крепкая?

Вместо ответа Темнов, взявшись за ручку, потянул задрожавшую от небольшого усилия дверь на себя.

— Самый большой рубильник обесточивает все крыло. Он на панели слева от входа. Увидите. При его выключении дыхательный аппарат, к которому подключена ваша дочь, остановится. На то, чтобы подбежать и перевести ее на ручную вентиляцию, потребуется около минуты. Учитывая тяжесть состояния, этого хватит, чтобы…

Он многозначительно взглянул на отца. В горле пересохло. Нестерпимо хотелось откашляться… И чертыхнуться…

— Чтобы она умерла… — Свистящий шепот мужчины подобно рапире пронзил ночную тишь коридора. — О, боже!..

— У вас максимум полчаса. Иначе велика вероятность естественной… гм… ого конца. Решайте!

Лишь на полпути к реанимационным дверям Александр понял, что последнее слово прозвучало как напутствие. Щемящее чувство вины приподняло голову. Он не собирался потакать религиозным стереотипам отца пациентки. А лишь хотел избавить ее родителей от душевных терзаний насчет загробной неустроенности души их дочери.

— Вы медсестру с ЭКГ позвали? — Голос сотрудницы вернул его к обыденным заботам.

— Я… Она в приемнике… Будет в течение получаса, — почти отмахнулся Темнов. Нюансы оформления умершей сейчас казались бюрократической шелухой.

Но дежурство приближалось к закату, а история самоубийцы оставалась девственно-чистой. Плюнуть и уйти, не оформив соответствующих бумаг, — значило нарваться на дисциплинарное взыскание. А выговоров Александр, естественно, не любил. Особенно если они сопровождались написанием объяснительных. И провоцировали наплыв неприятных воспоминаний. А в том, что ретроспекция событий сегодняшней ночи отнюдь не станет его излюбленным занятием, Темнов не сомневался. Во всяком случае, не в ближайшие годы… Может быть, когда-нибудь… Эх, кабы дожить бы… Он почувствовал, что стоит на рубеже психической измотанности, поэтому поспешил уединиться в ординаторской.

Николай еще не вернулся. Экран монитора исправно мерцал, высвечивая короткий недопечатанный абзац. Скривившись, Темнов сел за стол. С минуту он неподвижным взглядом созерцал свой едва начатый опус, стараясь не думать об оставленном в коридоре мужчине. Чувства вины не было. Он честно выполнил свой врачебный долг по отношению к заведомо обреченной пациентке. Ведь фактически ее мозг умер еще в лифте. Последующие часы были лишь затяжной агонией «растительной» жизни, медленно покидающей бесчувственный организм. А он находился рядом с ней до конца. И лишь после констатации биологической смерти решился на использование ее мертвого тела — ведь лежащей под вхолостую работающим аппаратом биомассе перепады напряжения в сети уже безразличны. Но если кому-то из живых станет легче, то почему бы и не использовать для этого мертвого?..