Есть еще один важный герой романа — это портативный пленочный (последнее слово техники) фотоаппарат «Кодак», который Бердышев подарил Антону.
Этот фотоаппарат переживает собственные приключения, попадает в чужие руки (и едва не становится причиной смерти своего законного владельца), но чудом ему возвращенный, прилежно фиксирует ключевые моменты жизни героя, пока не пропадает снова. Главы романа делятся на две группы текстов — «из клетчатой тетради» и из «семейного фотоальбома». Каждая начинается с картинки.
В клетчатой тетради Антон Клобуков в середине ХХ века (значит, дожил, несмотря на все революции и чистки, соображает читатель) пишет свой трактат. Тут очень интересен почерк: мелкий, но, несмотря на это, четкий, буквы почти лишены наклона, с характерными росчерками. Те, кто работал с рукописями в архивах, знают: тип почерка (при всей его индивидуальности) меняется от эпохи к эпохе. Почерк, которым исписана клетчатая тетрадь, встречается у тех, кто учился в гимназии в начале ХХ века (похожий почерк был у моего отца). Теперь таких почерков нет: они вырабатывались уроками чистописания и каллиграфии, перьевыми ручками, неуклонными требованиями учителя чередовать тонкие линии и «с нажимом» и — увы — более поздней привычкой экономить бумагу.
Каждую главу «из семейного фотоальбома» предваряет фотография. Почти в каждой главе действует «Кодак». Возникает минута, когда сам ли главный герой или второстепенный персонаж предлагает сделать фотографию на память. Вот фотография в гостиной Клобуковых: мирная жизнь еще не порушена до конца — дамы в длинных платьях, мужчины в сюртуках. Ничто, кажется, не предвещает, что два персонажа, мирно сидящие в креслах, отец и мать Антона Клобукова, через несколько часов покончат с собой.
Вот «исторический снимок», который тщательно готовил Антон: члены стенографической группы комиссии Временного правительства, расследующей преступления царских сановников, вместе с популярным адвокатом Знаменским — сторонником парламентаризма и демократии. Что-то уже порушено в старой жизни. Мужчины еще в сюртуках и галстуках, сообразно условностям своего сословия, но между ними на полу, с наганом в руках фамильярно улегся рослый фельдфебель в военной гимнастерке и сапогах — начальник караула. Его попросили щелкнуть затвором фотоаппарата, а он занял на фотографии центральное место и картинно держит палец на спусковом крючке нагана. Ну что ж — скоро он нажмет на курок.
Вот снимок англичан Рэндомов, Лоуренса и Виктории в просторной палате дорогой швейцарской клиники. Распахнутая стеклянная дверь, выходящая в сад, красивые мужчина и женщина. Это тот мир, в котором есть болезни и страдание, но в нем нет хамства и кровавого насилия. Мирный период жизни Антона в Швейцарии: увлеченные занятия медициной, нормальные человеческие эмоции, любовь к загадочной и недоступной Виктории, увлечение милой девушкой Магдой, дочерью хозяйки гостиницы, размышления по поводу собственного призвания.
А вот совсем другой период: полуразвалившаяся мазанка юга России и ее бедные обитатели. Антон вернулся в Крым, еще удерживаемый Врангелем, в первый раз в жизни совершив поступок по своей воле, о котором потом долго будет размышлять и временами жалеть.
А вот позируют дюжий красноармеец с саблей на боку и его мощная подруга в сапогах, галифе и папахе. Что занесло Антона Клобукова в Красную армию?
Эти фотографии — не просто визуальный материал к текстам, не иллюстрации. Они играют роль сюжетного ключа. Собственно, каждую главу можно назвать историей данной фотографии.
Михаил Золотоносов считает, что Акунин непременно все у кого-то заимствует. Не знаю, в таком случае, у кого позаимствован прием сопряжения повествования с визуальной картинкой из семейного фотоальбома? Может, все-таки Акунин сам его изобрел?
Но уж что точно изобрел Чхартишвили-Акунин сам, так это трактат из клетчатой тетради.
Роман не столько заканчивается, сколько обрывается на том месте, когда после страшного погрома, устроенного красноармейцами, и показательной расправы над погромщиками (каждого десятого — ждет расстрел), в очередной раз избежав смерти, Антон думает о том, что революция не необходимая ступень в общественном прогрессе (как считали отец с матерью), но «провал назад», в историческое прошлое. Распад цивилизации. И что наступает, как после захвата варварами Рима, беспросветный мрак Средневековья. Что же делать человеку его склада в стране, охваченной варварством?
Читать дальше
