По дороге в Питер пришлось выяснять личные отношения с водителем. Мы заперлись изнутри в его машине и, заблокировав дверь, принялись читать Псалтирь и Евангелие, которые я всегда брала с собой в дорогу. Водитель смирился.
В Петербурге — тусовки, не без лирики. На этот раз моей симпатией стал Фрэнк, молодой человек из Новосибирска. Я чувствовала себя отчаянно старой и износившейся. Мы так и заснули, обнявшись, как дети.
— Ведь это самое лучшее, что может быть, — сказал Фрэнк.
На следующую ночь стало более грустно. Дабы избежать осложнений, мы с Аленой сыграли сцену:
— Мы не хиппи, мы не панки, мы подружки...
Не думаю, чтобы нам поверили.
В Москву вернулась уставшая. Но в Электростали оказалось сразу несколько человек. “Отель миссис Робинсон”, — шутила я. Недосып и недоедание, о которых надо бы забыть, да не выходит. Ела я тогда случайно: либо ништяки, либо салаты, “Донской”, по сорок копеек, которые стыдливо прятала в сумку в магазине возле станции. Потихоньку, наученная Аленой — ДП, таскала продукты из магазина в Москве. Например, прятала в сумку кусок колбасы, а за другой, поменьше, платила. Особенно легко было промышлять в магазинчике напротив Гоголей. Маленький кусочек колбасы стоил копеек тридцать. При желании тридцать копеек можно было насобирать аском. Если же денег совсем не было, приходилось брать так, с жутким стыдом. Удивительно, но когда хоть что-то заплачено за украденные продукты, становилось не так стыдно. Аск мне давался с трудом. Несмотря на созвучное имя. Не то внешность у меня была неподходящая, не то я неправильно просила.
Новосибирск и обратно
По возвращении в Москву затосковала пуще прежнего. И тогда решено было ехать в Энск. Мы с Аленой ночевали изредка у Черов (Чер к тому времени женился). Они жили в комнате на первом этаже, в сталинском доме, в переулке Радужном, в поселке Электроугли. Это поближе к Москве, чем Электросталь. Сложности с соседом заставляли иногда соблюдать особенную осторожность, свойственную скорее уголовникам или бомжам.
Гости к Черу приходили в основном ночью и через окно. А по ночам промышляли картошкой на местных огородцах. Местность в Радужном мне нравилась: низкие спутанные яблони и заросли непонятной растительности. Здесь некогда, видимо, было болото. Чувство покинутости и тишины. Для меня — подлинно китайское чувство.
Познакомилась с Чером на одной из первых тусовок. Он писал стихи в японском стиле. Как сторонница китайской культуры, для которой японская лишь ветвь, спорила с ним. Мы очень приятно беседовали. У Черов иногда появлялся старый человек Лорд. Отчаянный враль и прохиндей на самом-то деле. Лорд неплохо играл на гитаре и умел создать вокруг себя мистическую атмосферу. Говорили, что он даже знаком с Гребенщиковым.
Мы с Аленой заваривали лаврушку для того, чтобы не залететь (Алена особенно тогда об этом беспокоилась, у нее случилась неприятная связь). Я пила этот напиток в основном за компанию. Алена вспоминала свою первую любовь — новосибирца Колю Гнедкова, музыканта. Я, под ее влиянием, начала вспоминать свою первую любовь. Так и решили поехать в Энск. Уезжали от Чера, недовольного нашим планом, утром, в августе, в дождь. Ехали трудно. На первой же электричке попались контролерам, и нас высадили.
Ночью первого же дня оказались под Рязанью. Водитель слегка нас покормил. Денег было минимум, в сумке — круглый ржаной хлеб.
Четверо суток, днем и ночью, не останавливаясь на ночлег (у нас не было ни палатки, ничего, нужного для преодоления такого расстояния), обросшие грязью, мы шли.
Можно сказать, что на водителей нам везло. Мы старались петь, рассказывать интересные истории, помогать. Неприятных случаев было сравнительно мало.
— Мадонна! — гудел здоровый пацан, у которого в соседней машине ехала невеста. Грозили настоящие неприятности. Но как-то миновали нас. Мы пели песни БГ и молились.
Зато какую красоту видели мы! Золотисто-зеленая земля. Волжские горы цвета морской волны. Урал, скалистая родина с рыжими прожилками в расщелинах. Мягкие жемчужно-зеленые неровности земли возле Уфы. Превосходящие воображение красоты Златоуста и Миасса. Под Челябинском заночевали среди озер, в машине. Водитель очень грустил. Не то от усталости, не то от тяжелой судьбы дальнобоя. И все сетовал: она же, Алена, такая маленькая. Что же ты ее взяла с собою. На это мне нечего было ответить.
Читать дальше
