Титульный образ ведет героя-автора-читателя как учитель ученика в мистических практиках. Ведет к точке переворота, всегда одним и тем же тернистым и болезненным путем всякой инициации, через потерянность, безумие, отчаяние, к прорыву, прозрению, мгновенному и чудесному. Крещендо, затем кульминация, кризис и, наконец, взлет. Перерождение- разрешение — разрешение противоречий и разрешение от невыносимого бремени прошлого, разрешение всему быть, быть всему всем и ничем.
«И когда потеряешь все, поймешь, что бытие оправдано-непогрешимо бытием-камнем, лядащей птичкой, цветком и фонтаном. Если такое есть, значит, само оно скважина для ключа, откуда бьет луч словно лампочки и говорит тебе — да. Говорит „да” всей ненужной жизни и пустякам в духах, слизи, помаде. <���…> Каждой твоей ночи, каждой юбке с узором, подъезду с бутылкой, кащенке, пляжу, плевку да любови неугасимой, несмертной, белой».
Хотя о, казалось бы, главном — о сути события, о причине, сделавшей именно его источником муки, — умалчивается, несомненно: терапия откровения направлена прежде всего на боль от раны, которую оставила несбывшаяся, рухнувшая, отнятая, попранная любовь. На одном из своих срезов «Бестиарий» — книга о любви…
«Бестиарий» — не сборник притч, а череда мистерий. Второе лицо и столь частое повелительное наклонение, эта диалогичность, которую, конечно, привычнее воспринимать как риторическую фигуру, может быть разомкнута вовне, если мы вспомним, что перед нами не слепок метафизического изыска в словесной материи, а живой процесс, предполагающий отложенный, чаемый результат. Результат, как мы помним, в жизни читателя, но разве такое возможно? Как транслировать кому-то исцеление твоих собственных ран, разрешение от собственных уз?
Это было бы утопией, проповедуй Тавров просто мир как Единство, монизм, но послание «Бестиария» — о мире как творимом Единстве, которое или будет сотворено каждым из его собственной крови, ужаса, тоски, любовного восторга, благодарности или замрет на книжной странице мифическим муравьиным львом. «А меж тем ничего нет, кроме твоей воли творить, каменной, словно камень, или рыхлой, как горсть намокшей разбухшей картонки».
Хаос обид, поражений и потерь может быть увиден, принят и прославлен в устрашающем великолепии хоть единорога, хоть шакала, хоть «обычного» лебедя — в устрашающем великолепии Бытия.
Получается, что как бы неправильный «Бестиарий» Андрея Таврова гораздо ближе, чем сулит последовательная машинерия жанра, подошел к канону , к исходной задаче и искомой цели всех бестиариев. Подводя читателя к «Богу и дьяволу <���…> аду и раю» его, читателя, жизни.
• • •
Этот, а также другие свежие (и архивные) номера "Нового мира" в удобных для вас форматах (RTF, PDF, FB2, EPUB) вы можете закачать в свои читалки и компьютеры на сайте "Нового мира" - http://www.nm1925.ru/
[1] Херсонский Борис. Из книги «Новый естествослов». — «Новый мир», 2010, № 11.
[2] Тавров Андрей. Травматизм жизни и терапия поэзии. — В кн.: Тавров Андрей. Территория рая. Киев, «Книгоноша», 2013, стр. 184.
Котики, ужасные и прекрасные
Это ужас, котики. Иллюстрированная книга современной русской поэзии. Работы студентов курса иллюстрации БВШД (Британской высшей школы дизайна). М., «Книжное обозрение (Арго-Риск)», 2013, 160 стр.
В этом году, практически к 20-летию издательства «Арго-риск», вышел иллюстрированный сборник современной поэзии «Это ужас, котики». Сборник (если судить по составу текстов) на первый взгляд довольно хаотический и странный, однако, хаотичность его и странность имеют при ближайшем рассмотрении вполне внятное истолкование. Иными словами, речь пойдет об иллюстраторах и иллюстрации.
В жанре иллюстрации сейчас происходит расслоение: у крупных издательств, парадоксальным образом практически никогда не хватает денег (или внятной мотивации), чтобы выпустить хорошо иллюстрированное издание. То есть переиздать уже кем-то проиллюстрированную книгу или нанять художника иллюстрировать «популярную классику» — это пожалуйста; иллюстрируют, разумеется, и книги для детей. Но с современными авторами, пишущими для взрослой аудитории, иллюстрации оказалось как-то не по пути. Конечно, есть издательства специализирующиеся на дорогих книгах, издательства, которые любят и умеют работать с художниками, как, например, «Вита Нова» или «Самокат»; есть авторы, любящие эксперимент и всевозможные изыски и, главное, могущие эти изыски себе позволить, как Акунин-Чхартишвили, но это, скорее, исключения. Да и, по правде сказать, далеко не всегда здесь речь идет об иллюстрации как таковой. В эпоху фотошопа художникам-традиционалистам, в том числе и художникам- иллюстраторам, живется не сладко: зачем тратиться на гравюры, литографии и прочую сложную технику, если на компьютере вы сможете сделать то же самое за несколько часов, тем более по богатству оттенков по степени детализации изображения гравюре с чудом цифрового века не сравниться. Кстати, в сборнике «Это ужас, котики» есть два фотоколлажа: неожиданно к стихотворениям Николая Байтова «Мы с друзьями, как водится, с детских лет…» (художник Наталья Морозова) и Марии Галиной «Сказка» (художник Екатерина Рондель), но это все же исключения. Да и коллажи это скорее формально (особенно к стихотворению Галиной — если не считать грубо врезанной синей бороды, это именно что иллюстрация). Фотографии в явном меньшинстве, и понятно, почему: начинающим художникам надо освоить разные техники. Художники действительно начинающие: все иллюстрации выполнены учениками известного художника-иллюстратора Виктора Меламеда, ведущего ныне курс иллюстрации в Британской высшей школе дизайна. Несмотря на авторитет мастера, успевшего поработать, кажется, во всех крупных журналах, существующих на современном российском пространстве — от «Плейбоя» до «Крокодила», ученики, к счастью, уже самостоятельные, друг на друга не похожие. И вот — нынешний проект…
Читать дальше
