...Лишь только
сладко-медвяного лотоса каждый отведал, мгновенно
всё позабыл и, утратив желанье назад возвратиться,
вдруг захотел в стороне лотофагов остаться, чтоб вкусный
лотос сбирать, навсегда от своей отказавшись отчизны, —
жаловался на своих переменчивых спутников Одиссей. Кое-где цвёл шиповник.
Тимофей, в юности раздумывавший над тем, не стать ли ему биологом, и сохранивший кое-какие познания по части флоры и фауны, с интересом отмечал про себя чешуекрылых, порхавших между густыми кустарниками, деревьями и скульптурами:
сонных листовидных носаток, серых, с розовыми и голубыми
пятнышками,
действительно похожих, когда,
сложив створки, они прикреплялись к высоким веткам каркаса, —
на иссохшие его листья;
потом среди травяных стеблей — пятнистых червонцев,
пламенно-красных и тёмно-коричневых
с тёмными пятнами и тёмным же ободом крохотных крыльев;
и ещё отливавших уже неземною голубизной, яркой и в ослепляющем
солнце,
крошечных голубянок-икаров; наконец, — вровень скульптурам —
целый веер летуний:
шафрановых с чёрной каймой на верхних крыльях желтушек,
жёлто-чёрных, прекрасных размахом крыл и полётом,
только что вылупившихся из куколок молодых махаонов,
пылающе-красных — с коричневатым и бурым отливом — бабочек
павлиний глаз;
коричневых в центре тельца и крыльев, с расходящимся красным
кругом
и чёрно-синими навершьями крыл бабочек-адмиралов;
и, наконец, кирпично-красных и чёрных одновременно,
с крохотными белыми пятнышками в навершиях крыльев —
вездесущих репейниц,
куда уж без них!
У многих народов их считают за души покинувших нас. Сколько душ было в этих садах, у дверей иномирья, обращающих мысли к Марине, вожатой в его бестолковых блужданиях по улицам, островам и паркам! К сестре сердца и средоточью желаний. В одной лингвистической книге он вычитал, что название племени древних венетов, давших имя городу, может происходить от корня *u en-, *u en-, означающего “любить” и “желать”. Что ж, пускай и венеты, и Марина, живущая ныне на их острове, будут тем “желанным”, что одушевляет затопленный жаром окрестный мир.
Внезапно, когда, как ему показалось, наступила счастливейшая, самая осмысленная минута, настроение Марины переменилось: “Никто не должен видеть, какие у нас отношения. Ты сегодня ночуешь в гостинице”. — “Посмотрим”, — сказал Тимофей, не понимая от неожиданности, что ему сейчас ответить. “У меня кости ломит. Я так не привыкла. Ты очень большой. Извини. Я тебе позвоню”. И — после паузы: “Пора уделить внимание sselboi sselboi , как говорили древние венеты, во власть которых над моим сознанием ты так упорно веришь”. — “Ты всегда читаешь чужие мысли?” — Марина смолчала. “Что ж, тогда и мне предстоит засесть за доклад: как бы не ударить лицом в грязь”. — “Да, пора”, — подвела итог Марина.
Так вот они и разошлись: в разные стороны.
Часть вторая
ПЕРВОЗЕМЛЯ
I
Невероятная вонь, и так свойственная некоторым мелким протокам Венеции, с утра наполнила город: высохло большинство каналов.
Обнажилась — ступень за ступенью — подводная, морская жизнь.
Вот ползающие по верхней обшивке каналов среди ещё влажных водорослей в ожидании прилива, который придёт невесть когда, бледные крохотные многоножки и мокрицы. Чуть пониже — стайки морских улиток, которых, как слыхал Тимофей, венецианцы едят, отварив прямо в раковинах, как русские раков.
Ещё ниже — прикреплённые намертво к лежащим в каналах камням и к основанию свай усоногие раки-балянусы, укрывшиеся в свои известковые домики, а по соседству — скопления мидий.
Наконец, мелкая рыба, дохнущая в образовавшихся лужах.
Низко летавшие чайки склёвывали добычу, долбили клювами раковины, рвали на клочья рыбу.
По радио и по телевидению передавали призывы сохранять спокойствие и по возможности насладиться необычайным природным явлением.
Интернет сообщал об экстренном заседании городского совета, намеченном на вечер. Должны были принимать решения по столь неожиданной ситуации.
Читать дальше
