Далее Суворов ревниво комментирует какое-то из донесений самого Зубова или сообщение о его изрядно преувеличенных успехах: «„Г[раф] В[алериан] освободил грузинское царство!..” Ложь, он там не был. „Лютый Магмут”. Он с ним не встречался. „Покорение”. Покоряют ослушных и противуборных. Дербент 150 тыс[яч] сдавался Савельеву. Баку занят казаками, и так войски вошли в Шемаху. „Соблюдение войск”. Последняя ложь. Здесь умирает в год 50 чел[овек], а там в полгода т[ысяч]и и, говорят, 3 т[ысяч]и побито. Запрещено о том рассуждать под смертною казнию…» («Лютый Магмут» — персидский шах Ага-Мохаммед-хан).
И в следующем письме: «Что мне о Персии писать? Новый завоеватель Шемахи будет после такового ж областью Гилянскою, Рящем и Гаванью обладать или хоть нечто еще и по малой мере Генерал-Аншеф. Сие стремление Князя П[лато]на должно быть для присвоения ему и себе армии и армиев. Гибель по сей игантической экспедиции пойдет гулять на облака». (Гилян — персидская провинция, охватывающая юго-западный берег Каспийского моря; Рящ (правильно Решт) — главный город Гиляна; Гавань — вероятно, искаженное персидское название; «игантический» — гигантский; «пойдет гулять на облака» — то есть останется безнаказанной.)
В письме от 25 ноября (спустя лишь двадцать дней по смерти Екатерины) Суворов пишет уже об «уничтожении полном Персицкой Экспедиции», то есть о возвращении Каспийского корпуса в прежние границы. Этот странный поступок эксцентричного Павла превратил зубовский бросок на юг в бессмысленную военную демонстрацию, пусть и «игантическую» по размаху, но не имевшую никаких политических последствий, что, впрочем, для нас теперь не так важно, как те замечательные последствия, которые она имела в отечественной литературе.
«В рассуждении достоинства он никогда не переменяет мыслей»
Блистательный певец Фелицы не обошел вниманием и нашего героя, которого всегда искренне считал «как лицом, так и нравами человеком прекрасным».
В своих записках Державин рассказал о появлении Валериана при дворе с известием о взятии Измаила. Находясь в это время в комнатах фаворита, «в первом восторге о сей победе» он дал слово радостному вестнику написать оду, что и было вскорости исполнено. Государыня пожаловала успешному придворному автору богато осыпанную бриллиантами табакерку. Сообразно течению времени и свершению исторических событий Державин посвятил «юному вождю» ряд стихотворений: «К красавцу» (1794), «На покорение Дербента» (1796), «На возвращение графа Зубова из Персии» (1797), «Волхов Кубре» (1804). Самый же ценный для нас источник — это уникальные «Объяснения на сочинения Державина относительно темных мест, в них находящихся, собственных имен, иносказаний и двусмысленных речений, которых подлинная мысль автору токмо известна; также изъяснение картин, при них находящихся, и анекдоты, во время их сотворения случившиеся». Эти «Объяснения» составлены самим Державиным, но изложены, как было тогда принято, от третьего лица.
Если в оде «К красавцу» поэт воспевал «души и тела красоту» и «сердце доброе» Валериана, не забыв отметить и «ужасный вред», нанесенный ему войною, то есть оторванную польским ядром ногу, другими словами — славил его личные качества, то в дальнейших творениях Державин возвел своего героя уже в статус полководца, обагрившего свой меч кровью «противных Россам Персиян» и покрытого лавровым венцом.
В пояснениях к оде «На покорение Дербента» Державин изложил план нашей наступательной кампании — в том виде, каким он был известен самому поэту: «…гр[афу] Зубову препоручено было исполнение сего предприятия таким образом, чтоб он, заняв важные чрез Персию до Тибета торговые места, оставил там гарнизоны, а потом обратился с своей армией вправо к Анатолии и там, взяв Анапу, пресек все подвозы и сношения с Константинополем, а тогда же бы Суворов чрез горы и Адрианополь шел к помянутой столице Оттоманской порты. Императрица же сама лично на флоте имела намерение осадить сей город, и сей план должен был начаться в будущий 1797 г., к чему уже Суворов и приуготовлялся; но Провидение, имея свои планы, не допустило сему свершиться» [14] .
И далее, в пояснениях к строке «Кому чертеж дают Платоны», имеется и указание на автора «сего предприятия», хотя и завуалированное, почтительно и прозрачно, именем древнегреческого философа, но вполне понятное современникам предначертателя этого грандиозного военного проекта — Платона Зубова.
Читать дальше
