[3] Рассказчик путает «Книгу о концах» со «Свидетелем истории».
Ранчин Андрей Михайлович родился в Москве в 1964 году
Ранчин Андрей Михайлович родился в Москве в 1964 году. Доктор филологических наук, профессор кафедры истории русской литературы филологического факультета МГУ. Автор научных книг «Статьи о древнерусской литературе» (М., 1999), «Вертоград златословный. Древнерусская книжность в интерпретациях, разборах и комментариях» (М., 2007). Стихи публиковались в «Новом литературном обозрении» (2010, № 103) и в книге «Верхоград златословный...» Живет в Москве. Постоянный автор «Нового мира». Стихи публикует в нашем журнале впервые.
sub * * /sub
sub * /sub
настала зима улетел далеко за моря позолоченный ангел
и шпиль словно шприц исколол заболевшее серое небо
и кружится ветер по невскому и по дворцовой
и воду морщинит и в прятки играть с пустотою
зовет где тот дом где мы счастливы были с тобою
наверное встретив себя мы б теперь обознались
лишь бьется листок запоздалый на ветке кленовой
развит твой венок мост разведен и хладного Бельта
бесцветная кровь заполняет разбухшую вену
осталось лишь время стоять да шептать на ветру твое имя
не слыша себя и не в силах разжать губ замерзших
и память стереть и забыть все что было
и видеть как волны морские накроют петрополь/некрополь
sub * * /sub
sub * /sub
Когда своей младенческой рукою
Ты ягоду кладешь в мои ладони,
Ты знаешь то, что недоступно взрослым:
Что жизнь есть дар и доброта — даренье
Себя другому. Каждый дар бесценен,
И бусинка смородины помятой
Дороже всех жемчужин океанских
И всех алмазов, в недрах погребенных.
Ты улыбаешься, и улыбаюсь я.
Но ты не знаешь, что моя улыбка
Есть род гримасы, порожденной болью.
И ты не ведаешь, что мы сейчас творим.
Ты выше слов, их чище и свободней.
Не властвует тобой ложь нашей речи.
И слово для тебя — лишь языка
Дрожание, невнятный вздох молекул.
Твой лепет — шелестение листвы
И пенье птиц, и музыка дождя.
«Убитая любовь» или «подмена»,
«Разлука» и «обида» и «жестокость» —
Что эти метки черные тебе?
Тобою я рожден и есмь, доколе
Ты существуешь. Год лишь минул только,
Как ты живешь. И мы должны расстаться.
Виновна ли она иль я повинен —
Неважно: пред тобой виновен я.
Но этот грех и есть мне наказанье:
Отныне навсегда один пребуду
Я. Только я. Как ветер листья,
Безжалостное время вдаль уносит
Меня, во тьму. И ты не отзовешься
На этот жалкий крик — так плачут дети:
«Прощай — прости — прощай — прости — прощай!»
sub * * /sub
sub * /sub
И я бы мог, как труп, лежать
На нарах, в холоде и вони,
Или, раздавленный, стонать,
Трясясь в столыпинском вагоне.
И я бы мог — о, благодать —
По-фраерски, ломая ваньку,
Блатных на зоне ублажать
И тискать романы за пайку.
И я бы мог у следака
Сдавать знакомых и не очень,
И зубы сплюнуть в снег, зэка,
Чей рот конвойным раскурочен.
И я бы мог, став фитилем,
Лизать до дыр пустую миску,
Лечь в магаданский мерзлозем
И вычеркнутым быть из списков.
Или — возьмем иной расклад —
Кропать тщедушные доносы,
В надежде славы и добра
Писать про партию и розы.
И я бы мог. Но мне не стать.
С судьбой мне явно подфартило:
И мой отец, и моя мать
Не в те года меня родили.
Ведь это, право, дар небес:
Не быть испытанным на прочность,
Не быть проверенным на вес
И веровать: я непорочный.
Какая, братцы, благодать
Пить кофе с тостом, кушать зразы
И на десерт перелистать
Еще «Колымские рассказы».
2010 — 2011
sub * * /sub
sub * /sub
Спасибо за мороз,
За Новый год на даче,
За хрупкий очерк роз
На стеклах, за удачу
Покинуть суету
И оказаться в сказке,
За зимний рай в саду
И за гирлянды краски,
За сладкий ватный снег,
За треск поленьев в печке,
За кров и за ночлег
И за цветные свечки,
За счастье, за жену,
За двух детей у елки,
За день и ночь одну,
За лед в колодце колкий,
За то, что день один
Прожит — и слава Богу,
За сад, за дом, за дым,
За трудную дорогу.
sub * * /sub
sub * /sub
Ты еси вода
ты еси чистота
там где ночная орда
я пройду без вреда
смагу смягчив на губах
я не развеюсь в прах
словно орел в горах
гнездо совью на ветрах
ты еси вода
ты еси беда
тонкая как слюда
мертвая без следа
Читать дальше
