Габриэль Витткоп - Убийство по-венециански

- Не следует пить воду со льдом в это время года, - говорит повар.

- Не надо пить шоколад, если страдаешь эпилепсией, - говорит выездной лакей.

- Это смерть от несчастного случая, такие часто случаются в этом городе, - говорит врач.

- Дело сделано, - думает кто-то.

- Беременным не стоит есть вишню, - говорит гондольер-харон, прибывающий по рио Сан Барнаба, чтобы отвезти Катарину к Стиксу.

Ее похороны лишены роскоши и пышности. Погребальный кортеж скользит по густо-зеленой, как плющ, воде, меж красных облупившихся фасадов. Солнце зажигает сиянием львиную голову спереди катафалка и делает невидимым пламя свечей. Люди высовываются из окон, чтобы получше расслышать, как сироты из Пьета [21] Венецианский дом призрения девочек-сирот и незаконнорожденных «Оспедале делла Пьета», славившийся своей музыкальной школой , стоящие в большой лодке и полускрытые нинцолетто [22] Нинцолетто - головной убор наподобие платка , спадающими им с головы на спину, поют Miserere двойным хором, на манер Адриана Виллерта. Других участников процессии, чьи гондолы следуют за погребальной лодкой, разглядеть невозможно: они скрыты от глаз в фельце [23] Фельце - кабина посередине гондолы .

«Мiserer nobis, Domine [24] «Помилуй нас, Господи» (лат.) », - выпевают сироты с фиоритурами [25] Фиоритура – украшение мелодии быстрыми нотами (пассажи, трель) , апподжиатурами [26] Апподжиатура - украшение или неприготовленное задержание, обычно диссонирующее по отношению к основному аккорду и разрешающееся в один из составляющих его тонов. , воркованием и глиссандо [27] Глиссандо - плавное скольжение от одного звука к другому; дает колористический эффект , а вода плещет, квохчет, булькает, клокоча, как в агонии, и весло сухо постукивает в форколе [28] Форкола - уключина для весла гондолы . Летняя жара угнетает мох, блестящий на стенах после отлива, и тяготит иззубренный, как венчик гвоздики, город, тяжко нависший над тяжелыми водами и тинистым дном лагуны. Очистившись в пламени этого пекла, будто бы уже необратимого и выходящего за все грани возможного, дух устремляется в эфир, подобно птице. В своей неумолимой ясности он парит над бренными телами, придавленными собственной тяжестью и обреченными пыткой зноя на молчание. Когда уже становится виден силуэт Сан Микеле, словно вырезанный из бумаги-гофре пряничного цвета, комиссар на Джудекке забирает тридцать пять тюков шелка-сырца, тайно для него приготовленных. Ничтожный расход, ведь владения во Фриуле, например, представляют куда большую ценность.

Однако Морелло Де Луиджи, сообщник Мартинелли, по неосторожности доверился своей любовнице, а этого никогда не следует делать. Сестра этой женщины - камеристка Катарины Пеллегрини. Иногда достаточно одного взгляда, одного намека, едва уловимого жеста, и Мартинелли это известно.

Уже давно звон Реалтины с заходом солнца известил о закрытии лавок и контор, но на втором этаже некой прядильни все еще горит лампа. Сквозь небольшие оконные стекла на вымощенный кирпичом двор падает желтый отсвет, а на стенах кабинета вздымается до потолка чья-то тень, пересеченная тенями открываемых и вновь закрываемы учетных книг.

Хорошо, что вовремя от нее избавились - она, без сомнения, все прознала об этом деле, обо всех делах. Она была не так глупа, как могло показаться, но если бы все же она проговорилась, я бы об этом узнал. Пусть отправляется к дьяволу

Вот он в маленьком кабинете берет черную книгу, затем красную, подкручивает фитиль лампы. Сансопетро, десять тюков и два рулона по пять. Ферро, четыре тюка (к оплате). Морелло Де Луиджи - сто фунтов необработанной пряжи. Когда-то сам он очень искусно помог своему бывшему хозяину в его мошеннической афере, хоть та и была крайне опасной для них обоих. Однако всякий игрок любит риск. Поставщик уговаривался о том, чтобы ввезти через одни ворота Арсенала такелаж, который уже был зарегистрирован при ввозе через другие ворота. Все могло закончиться пытками и казнью, но им повезло.

А в это время городские кафе, освещенные а giorno [29] Ярко, как днём (ига.) , переполнены острословами, авантюристами, шпионами и жуликами - в треуголках, со сдвинутыми на ухо масками они болтают, смеются и слушают. Обмен визитами происходит до полуночи, в притонах идет игра. Сквозь рыжеватый туман запотевших стекол видно, как маски под покровом баутт прохаживаются и склоняют головы, вынимая руку из муфты лишь перед столами, где игроки «на интерес» безотлучно проводят целые часы, пытая удачу в «пятнадцать», «сто», пассди, фараон, бассет, баккара, пароли и бириби, пока канделябры роняют им на шляпы слезы желтого воска. Также одетые в маски, пробираются сквозь толпу продавщицы кренделей, цветочницы в коротких юбках и девицы легкого поведения, лишь символически скрытые сендалем [30] Сендалъ - шёлковая ткань . Густой, жаркий до одурения воздух этой адской пещеры насквозь пропитан смесью всевозможных духов и зловонных запахов, оседающих на зеркалах жирными слоями. Публика остается здесь до тех пор, пока Канал Гранде не окрасится свинцовым оттенком, прежде чем его скроют из виду лодки огородников. А между тем, омывая дворцы в обрамлении запаршивевших львов, огибая тайные сады, где дохнут мухи с белыми брюшками, мрачно плещет чернильный поток - Стикс без ив и камышей. Быть может, в следующий миг город внезапно поглотит водная пучина. Ночь всегда приносит с собой нечто в тот час, когда зеркала до краев наливаются тьмой. Через мост быстро движутся фонари. Откуда-то доносятся зловещие и непристойные песнопения. Раздается долгий крик. Во дворе палаццо светится сигнальный огонь галеры. Можно назначить тайную встречу в «Уомо Сельваджио» - трактире с дурной репутацией, где служанки составляют компанию клиентам и где подают пикет [31] Пикет - вино из виноградных выжимок, перен . плохое вино. под названием Альфабето, по пять сольдо за стакан. Это поистине коварное пойло, насыщающее кровь купоросом, а рот - селитрой, гнусное и шалое зелье, которое развязывает язык. Он и она сидят здесь в масках. Указательным пальцем она чертит узоры в лужице вина на столе.