Габриэль Витткоп - Убийство по-венециански

- Могу я почитать, так чтобы меня поминутно не беспокоили?

Стоя перед ним, Розетта теребит передник:

- Видите ли, Синьор... Ваша жена умерла...

- Опять?!

Да, опять, в четвертый раз за тридцать лет: упрямая и весьма удручающая череда смертей, которые уже трижды вызывали пересуды в Венеции и тщетно расследовались правосудием, не поскупившимся на допросы и слежку. На сей раз Альвизе скоропостижно стал вдовцом после кончины Луизы Ланци, урожденной Кальмо, бывшей актрисы Театро Сан Самуэле, на которой, как говорят, он женился по любви.

Альвизе бледнеет. Уже слышно, как забегали в коридорах. Слышно и как тихонько скрипнул паркет за дверьми. Скройте, о скройте под кружевами эти черные и синеватые пятна, обезобразившие ей живот. Он женился на ней, поддавшись капризу страсти, ведь за душой у нее не было ни цехина, одни лишь долги прокатчицам платьев и масок. Она, однако, блистала какое-то время в «Nina pazza per amore» [5] «Нина без ума от любви» (ит.) . Нет, уж ее-то любовь не свела бы с ума, это точно. Впрочем, она была некрасивой. Некрасивой, рыжей и бесконечно желанной. Прежде ее любовником был мастер-стеклодел из Мурано, и потому Совет, постоянно опасающийся утечки ремесленных секретов, втайне установил за ней слежку. Альвизе, разумеется, об этом тоже ничего не знал. Скройте эти пятна. Она, ужасно страдала. Молодой врач в замешательстве. Он говорит, что многие скончались так же, поев морские ушек, которые, как полагают, зимой можно употреблять пищу без риска. Решительно невозможно оставить ее ли открытым. Похоронят ли ее по-христиански или откажут в упокоении в освященной земле?

На самом деле, приходят на ум и другие вопросы.

Январь 1796 года. Всю ночь шел снег, и поутру хлопья все еще падают отвесно в неподвижном воздухе. Лишь доносящийся с Фондамента Реццонико скрежет лопат, счищающих снег, который полуголое отребье бросает в рио Сан Барнаба, нарушает тишину салона Ланци, где в ожидании погребения собрались близкие. Сидя под украшениями из белого и серого стукко [6] Стукко - искусственный мрамор из полированного гипса с добавками. , они поочередно устремляют взгляд на оконные стекла, по которым слезится снег, то на пламенеюшее в очаге полено, то на Пирама и Фисбу в китайской манере, лишь бы не смотреть друг на друга.

Слева от камина - Альвизе Ланци. Рослый, все еще довольно красивый, несмотря на свои пятьдесят три года и лошадиное лицо, обладатель серых глаз, изменчивых в зависимости от освещения, и изящных женственных рук. Он скрывает плешь и, заботясь о том, чтобы парик сидел безупречно, то и дело украдкой его проверяет. Лучше б он контролировал свои дела: принадлежащую ему на востоке острова Джудекка прядильню, ситуация в которой оставляет желать лучшего. Уже давно он доверил управление своим предприятием Марио Мартинелли, сидящему сейчас слева от него.

Мартинелли, бывший секретарь поставщика морского снаряжения, управляет прядильней на правах полновластного хозяина, поскольку Альвизе не занимается ею совершенно. Этот холостяк, одержимый страстью к игре, предается ей каждый вечер под прикрытием маски, которую даже специально хранят для него на столах для игры в бассет и фараон. Он также бьется об заклад, как и все, ибо пари здесь заключают на все, что угодно, даже в церквях, при условии что духовенству уплачена десятина. Мартинелли мог бы обойтись и без маски, так как облик его не задерживается в памяти: средний рост, правильные черты лица, ничего прибыльного, кроме того, что он грызет ногти и тайно носит амулеты, которые иногда выдают себя позвякиванием. Никто не знает за ним ни любовницы, ни любовника.

Глубоко в кресле «бержер» сидит Оттавия Ланци, высокая, еще стройная женщина семидесяти одного года в контуше черного атласа. В прошлом брюнетка, она с помощью пудры придает волосам серебристый оттенок, подчеркивающий блеск ее глаз. Овдовев в восемнадцать лет, за несколько недель до рождения Альвизе, она с тех пор так и не вышла замуж. Ее перу принадлежат бурлескные поэмы и замечательное в своем роде эссе «Il canone principale della poetica venexiana» [7] «Основной канон венецианской поэтики» (ит.) . Она любит окружать себя острословами, но безапелляционность ее суждений отдалила от нее самых занятных, хотя о причине их дезертирства она не подозревает. Более всего она любит производить аналитические разборы, теряющие всю свою изящность, стоит лишь ей оказаться во власти собственных пристрастий или антипатий. Убежденная в своей предельной откровенности, она успешно играет эту роль, покуда ей не требуется скрыть какую-либо тайну, а их у нее достаточно. Идеи ее выдержаны в духе Просвещения, но очень уж в противовес тому, что есть в ней самой темного, хтонического, архаического, в противовес всем ее экстазам старой пифии.