Габриэль Витткоп - Убийство по-венециански

- Погодите, погодите...

Руки его увлажняются, он чувствует, что дошел до предела. У него огромные долги, и, несмотря на обеты и амулеты, неудачи упорно преследуют его в последнее время. Он забыл об осторожности и даже не дает себе труда с достаточным тщанием подделывать учетные книги. Его все чаще мучают неотступные боли в горле.

...Марчия Дзольпан, которую Вы некогда знавали, весьма элегантная в расшитом блестками рединготе шелкового бархата. Она постарела, чего с Вами никогда не случится, проживи Вы хоть сто лет, но все еще довольно хороша собой. Что сказать Вам, дорогая моя сирена, кроме того, что мир положительно обезумел? Взять, к примеру, Альвизе Ланци, рассказами о котором я развлекаю Вас более чем часто, поскольку он мой сосед и я хорошо знаю его семью. Можете Вы представить, что, трижды побывав вдовцом, он опять хочет вступить в брак? Сейчас женятся на актрисах, такова последняя мода, и потому он остановил свой выбор на комедиантке Кальмо, проявив страсть весьма дурного вкуса, почти невероятную в его случае, ибо, по всеобщему мнению, он холоден, как рыба. Можете ли Вы объяснить это брачное неистовство? Говорят, что некоторые не могут жить без женщины. Одна-две любовницы, пусть, но беспрестанно жениться, чтобы в придачу еще и становиться вдовцом... Ланци ведет себя так, будто потерял разум. В его-то возрасте!.. Мне неведомо, что об этом думает его мать, хотя до моих ушей дошло одно странное ее высказывание. Не подумайте однако, что я сужу и обвиняю Кальмо за любовные связи ее прошлого, не лучшего и не худшего, чем у других. Умолчу я также и о возможном ее участии в театральных антагонизмах и кликах, разбивающих город на два лагеря, как в случае с соперничеством аббата Кьяри и адвоката Гольдони. Актеры, единожды сыгравшие роль привидения, балерины, проскакавшие через сцену тремя батманами в полноги, их настоящие или мнимые матери, их сутенеры, чичисбеи и покровители плетут интриги с энергией, превосходящей всякое воображение. Поговаривают все же, что Кальмо якобы была замешана в неких подозрительных делах и темных историях, о которых можно поведать лишь конфиденциально. Кавалер расскажет Вам эту занимательную повесть с большим, нежели я, остроумием, однако позвольте мне попотчевать Вас на закуску рассказом о том, как она...

У нее грушевидные и притом очень твердые груди, маленькие мальчишеские ягодицы, узкие бедра, но благородные плечи и стройная шея. Руки ее из-за костлявости выглядят старыми. Она любит, смеясь, раздвигать нимфы [95] Нимфы - малые половые губы средним и указательным пальцами. Она голой танцует по спальне. Она любит пить в постели. Вспотев, кожа ее покрывается перламутровой пленкой и источает запах дичи. Она любит болтать во время занятий любовью, говорить вещи резкие и бесстыдные, как и она сама. Она умеет чинить свои кружева. У нее есть большая коробка сиреневой пудры и три флакона секретного эликсира. Свои лживые выдумки она скармливает с ловкостью бойкого на язык зубодера. Лампа притушена. Где-то галопом пробегает крыса. Булькает вода. Они неподвижно лежат рядом, устремив взгляд на расписной потолок. Слышно, как по рио Сан Барнаба скользит лодка. Слышно, как скрипит паркет в коридоре.

Кое-кто умеет слушать, наблюдать, делать выводы, строить заключения, выносить суждения. Кое-кто, наделенный любознательным умом, начинает понимать механизм всей интриги. Кое-кто знает уже, что положение дел не останется прежним. Это знание очень опасно, стоит лишь зародить о нем подозрение. К тому же, и само это лицо находится, быть может, в затруднительной ситуации.

И притушена лампа, и где-то пробегает крыса, и булькает вода, а Альвизе тем временем слушает близкое дыхание Луизы. Он мог бы легко заполучить ее и без женитьбы, ибо страсть его, в итоге, сводится к весьма простым актам. Он мог бы жениться на менее броской женщине, умеющей лучше держаться и любящей книги. Любовь к книгам, в этом вся суть, и в космической дали, в туманной дымке, на одну из тысячных долей секунды, ведомых лишь квинтэссенции нашего существа, мелькнет вдруг шиньон в римском стиле и платье из линон-батиста. Он мог бы снять для Луизы квартирку и ежедневно туда наведываться, а законная супруга, которую он наделяет либо никаким лицом, либо сразу несколькими, ни о чем бы не подозревала. Такие вещи никого в Венеции не смущают. Он совершил ошибку и спрашивает себя, чем же обернется этот абсурдный союз. Он знает, что его любовный голод будет столь же скоротечным, сколь он был жестоким, знает, что Луиза никого и ничего не умеет удержать. Каприз страсти. Он уже ощущает усталость от сношений и монотонность пресыщения. И все же Кальмо придает ему мрачную репутацию, порочную ауру, вполне возможно даже, что и величавый болезненный венец всеобщего посмешища, и, самое главное, роковой нимб, которого, несмотря на серийные смерти его жен, ему до сих пор недоставало. Мысль об этом необычайном реноме наполняет его восторгом и беспокойством. Тревога втайне сжимает ему сердце. В Венеции, однако, тревога связана с именем Мессира Гранде, и испытывают ее порой даже безотчетно, испытывают даже те, кто считает, что им не в чем себя упрекнуть, коль скоро таковые имеются. В действительности, основания для упреков есть всегда. Вызова на допрос можно ожидать в любой день. Мессир Гранде знает обо всем, что творится в сумраке коридоров, в сумраке церквей, в сумраке занавесей, он видит одинокую руку, знает тайную мечту и читает мысли. А потому всегда есть чего опасаться, даже во сне. От страха теряют сознание. Иногда его теряют навсегда, растаяв бесследно, как кусок сахара в воде.