Габриэль Витткоп - Хемлок, или яды

Родители ужаснулись бы, знай они о будущей жизни собственного чада наперед, просмотри они кинопленку его бедствий и преступлений, наблюдай они за его дряхлением, медленной агонией и смертью. Покажи Лабель гороскоп Беатриче донне Эрсилии, бедная женщина закололась бы кинжалом или бросилась в Тибр. Знай Дрё дЮбре, что его малышка Мари-Мадлен будет втихомолку травить его восемь месяцев подряд, он бы пожалел, что произвел ее на свет. Предчувствуй миссис Гудвин и тетушка Мёртл, что Верховный суд Аллахабада приговорит «Джимову дочку» к смертной казни, они бы страстно желали обнаружить ее задушенный труп в углу лестницы или ее выпотрошенное тело на какой-нибудь фабрике хирургических инструментов. А если бы мать увидела X. в нынешнем состоянии, чего бы она пожелала? Какое бегство - вперед или назад - совершила бы Хемлок в каменную февральскую стужу?

Хемлок молча вспоминает всю жизнь X. и задумывается о своей. Труднее всего подытожить собственную. Хемлок лишь знает, что не будет следовать фактам, а заново переживет собственную судьбу - свой беспокойный, полный опасностей, драм и чудес жребий. И это все? «Даже зная обо всем заранее, будь это возможно, я бы прошла через все еще раз: успехи, поражения, ошибки, авантюры. Постаралась бы только быть поласковее с X. Поупражнялась бы в человечности». Ей бы высказать эту мысль вслух и тем самым обрадовать X, но она почему-то хранит сокровище при себе. Доброту, как и мускулатуру, за один день не нарастишь.

***

Жизнь на борту - прелюдия к ожидавшей в Индии феерии -Августе нравилась. Она впервые почувствовала себя свободной и планировала сделать все для того, чтобы присутствие Эдварда не выходило за допустимые рамки. Она рассчитывала обрести в нем скромную опору, при необходимости полезного советчика и, если удастся, социальный трамплин. Ну а правила игры надеялась освоить легко и быстро.

Пароход - театральное судно, праздничная гондола в парадном убранстве - воплощал фантастические чаяния тех, кто мечтал найти в Азии Эльдорадо и вести недоступный в Европе образ жизни. Новоиспеченные выпускники коллежей и военных академий, порой совершенно необразованные и лишенные всяких достоинств, помимо молодости, отважно поступали на службу в банки, полицию, медсанчасти или на промышленные предприятия. Они полагали, что будущий успех уже записан на небесах, так как принадлежали к народу завоевателей, властителей и господ. Они подчинялись только правительству, обладавшему правом вознаграждать и наказывать магараджей, прибавляя либо вычитая пушечные выстрелы из своих протокольных салютов. Словом, они были сахибами .

В утреннем октябрьском свете показались берега, бирюзовые лагуны с застывшими в тумане кокосовыми пальмами, а затем вдалеке - пепельный Бомбей оттенка запекшейся крови. Все вывалили на палубу. Почти никто не разговаривал. Берег стремительно приближался - кишевший, загадочный, похожий на сцену, где танцевали сумасшедший балет. Нельзя было даже шевельнуться, приходилось ждать, но, разумеется, все тотчас придет в норму в вестибюлях «П.&О.» Маневры казались поначалу нескончаемыми, затем вдруг все ускорилось, и Августу увлек поток высаживавшихся пассажиров. Внезапно она увидела Гэвана Кэхира О’Бирнса. Он был трезвым, без своих грубоватых манер и серьезно посмотрел на Августу.

— Поверьте, какая бы драма ни разыгралась в вашей жизни, главная роль достанется Индии, ну а вы будете всего-навсего статисткой.

Она уставилась на него, не понимая:

— Д-драма?.. Какая еще драма?..

Но он уже спускался по сходням.

Наконец-то Августа прибыла в Индию: самое страшное, что мы всегда получаем то, чего страстно желаем. Толпа понесла Августу вперед, и ее охватила паника при мысли, что она может разминуться с Эдвардом. Едва ступив на индийскую землю, Августа окончательно утратила зародившуюся на корабле уверенность, которую больше уже не обретет никогда.

Августа с трудом узнала Эдварда, так мало похожего на свою фотографию: Августа не успела запомнить его лицо, но успокоилась в его объятьях, хотя руки были неодинаковыми и ассиметричными. Горький аромат гирлянды бархатцев у него на шее уже перемешался со сложными запахами Бомбея.

— Как поездка, Августа?.. Отправиться осенью - и впрямь превосходная мысль... В жаркий сезон, даже на судах «П.&О.», в каютах невозможно спать: стюарды выносят койки на палубу - мужчины у левого борта, женщины у правого, а утром приходится поскорей убираться, пока матросы не пришли драить доски.