Марк Леви - Сильнее страха

Там лежали пачки вырезок из газет за январь 1966 года.

«Жена сенатора Уокера подозревается в государственной измене» — заголовок в «Вашингтон пост».

«Скандал в доме Уокера» — статья на первой полосе «Лос-Анджелес таймс». «Предательница» («Дейли ньюс»). «Виновна!» («Денвер пост»). «Шпионка, обманувшая мужа и страну» («Нью-Йорк пост»).

Тридцать с лишним ежедневных изданий по всей стране напечатали приблизительно одно и то же, с незначительными вариациями. Все рассказывали историю Лилиан Уокер, жены сенатора-демократа Эдварда Уокера и матери 19-летней дочери. Ее обвиняли в том, что она работала на КГБ. «Чикаго трибьюн» сообщала, что агенты, пришедшие ее арестовывать, обнаружили в спальне изобличающие ее улики и что ее вина не подлежит сомнению. Жена сенатора записывала разговоры, которые слышала в кабинете мужа, и украла ключ от его сейфа, чтобы сфотографировать документы с целью их передачи коммунистам. «Даллас морнинг ньюс» утверждала, что, не вмешайся ФБР, множество американских солдат во Вьетнаме погибли бы из-за измены Лилиан Уокер. Предупрежденная то ли сообщниками, то ли двойным агентом, она в последний момент попыталась сбежать от пришедших ее арестовать агентов.

Газеты не пропускали ни дня, напоминая об этой измене и ее последствиях. 18 января сенатор Уокер подал в отставку и объявил, что навсегда уходит из политики. 19 января пресса США сообщала о задержании Лилиан при попытке перейти северную границу Швеции с целью попасть в СССР через Норвегию. Но начиная с 20 января, как и говорила Долорес, газеты больше не напечатали о Лилиан Уокер ни единой строчки.

Исключением было короткое упоминание 21 января в политическом разделе «Нью-Йорк таймс», в статье за подписью Бена Мортона, завершившего свой материал вопросом: «Кому на руку падение сенатора Уокера?»

Эндрю помнил Мортона, старого ловкача с трудным характером, которого встречал в коридорах редакции, когда сам еще работал в отделе некрологов. Не принадлежа к привилегированной касте репортеров, Эндрю не осмелился заговорить с ним.

Сейчас он позвонил в отдел писем и спросил, на какой адрес пересылают корреспонденцию, приходящую на имя Мортона, фигера сообщил, что ничего никуда давно не пересылают, потому что Бену Мортону приходят только рекламные проспекты, которые тот распорядился отправлять прямиком в мусорную корзину. Эндрю настаивал, и Фигера сообщил ему, что старый журналист живет, отгородившись от внешнего мира, в своем домике в Тернбридже, штат Вермонт, и не сообщает своего домашнего адреса. Известно только, куда отправлять его почту до востребования.

Эндрю изучил карту и убедился, что до Тернбриджа можно добраться только на автомобиле. Своим «датсуном» он не пользовался с тех давних пор, когда один недовольный читатель отделал его бейсбольной битой на подземной стоянке. Неприятные воспоминания! Машину привели в порядок в мастерской Саймона, где она и пребывала поныне. Эндрю не сомневался, что мотор заведется с полоборота: по этой части его лучший друг был настоящим маньяком — тот редкий случай, когда и от него мог быть какой-то толк…

Он собрал папку, захватил теплую одежду и термос с кофе и отправился пешком в гараж к Саймону.

— Естественно, на ходу! — заверил его Саймон. — Куда на этот раз?

— На этот раз мне пришла охота прокатиться в одиночестве.

— Как насчет места назначения? — спросил Саймон обиженным тоном.

— Вермонт. Как насчет ключа зажигания?

— Тебя ждут снежные заносы. «Датсун» занесет на первом же вираже, не говоря о том, что ты собрался в такую даль на ночь глядя, — ворчал Саймон, выдвигая ящик рабочего стола. — Дам-ка я тебе лучше «Шевроле-универсал» 1954 года: двести лошадей под капотом, шесть цилиндров. Только чтобы вернул его мне в полном порядке, мы здорово потрудились над его реставрацией, все детали родные!

— Кто бы сомневался!

— Иронизируешь?

— Саймон, я тороплюсь.

— Когда ты вернешься?

— Иногда, слушая тебя, я думаю: может, ты реинкарнация моей матери?

— Шутки у тебя совсем не смешные. Когда доберешься до места, позвони.

Эндрю пообещал и уселся за руль. Сиденья пахли старой искусственной кожей, зато сам руль и бакелитовая приборная панель были безупречны.

— Позабочусь о ней, как о своей, — пообещал Эндрю.

— Лучше помни, что она моя, — посоветовал Саймон.

Путь Эндрю лежал от Нью-Йорка на север. Пригороды с их беспорядочным чередованием жилой застройки, промышленных зон, складов и нефтехранилищ быстро сменились маленькими городками; к заходу солнца городки уступили место деревням.