Питер Гитерс - Необыкновенный кот и его обычный хозяин. История любви

Глен, которого Нортон хорошо знал, пытался поймать его после грандиозного падения, но тот не дался в руки. Кот умчался в темноту, и Глен потерял его из виду.

Размышляя, куда он мог удрать, я, спотыкаясь и зовя кота по имени, обошел огромную лужайку. Никакого ответа. Побродив в бесплодных поисках еще минут пятнадцать-двадцать, я внезапно сообразил, куда Нортон мог спрятаться. Подошел к скрипучей деревянной двери в подвал и, открыв ее, оказался внутри. Моим глазам понадобилось несколько минут, чтобы привыкнуть к кромешной темноте; после чего я стал осторожно пробираться к знакомому мне пыльному углу. Там я и нашел спящего Нортона.

— Кис-кис! — позвал я.

Кот открыл глаза и, издав ворчливое «брррмяу», бросился в мои объятия.

Все оставшееся время люди излишне опекали Нортона и кудахтали над ним. Но он старался держаться поближе ко мне. Похоже, ему надоели приключения. Я заметил, что кот ласкается лишь к одной сотруднице отеля — очень привлекательной блондинке, работавшей за регистрационной стойкой. Когда я подошел забрать своего маленького возмутителя спокойствия, женщина улыбнулась сначала коту, а потом мне.

— Он ваш? — спросила она. — Такой милый!

Мне показалось, что Нортон подмигнул нам обоим.

По сравнению с обычными котами Нортон первые годы, в том числе проведенные под моей опекой, вел весьма увлекательную жизнь. Его носили в кармане по Манхэттену. Он катался на такси, пароме и поезде. Покорял пляжи Файер-Айленда, снежные вершины Вермонта и антикварные магазины округа Бакс в Пенсильвании (не слишком богатая на события поездка, ели не считать того, что я купил красивую кленовую колыбель XVIII века, которая стала любимым местом Нортона, где ему так замечательно дремалось). Он также стал завсегдатаем моего офиса, проводя там хотя бы один день в неделю, а когда все привыкли к этому, даже начал посещать совещания по вопросу объемов продаж компании. В качестве корпоративного гостя кот побывал в Финиксе в Аризоне, Лагуна-Бич в Калифорнии, на Бермудах и во Флориде. Если поездка не превышала одного или двух часов перелета на самолете, я брал Нортона с собой независимо от того, как долго собирался там оставаться. Если же мне предстояло путешествие через всю страну или нечто подобное, что могло оказаться слишком тяжелым для кота испытанием (например, больше пяти часов без туалета), тогда я оставлял его дома, кроме тех случаев, когда намеревался отсутствовать пять или шесть дней.

До появления Нортона я мечтал о собаке, которую мог в один прекрасный день взять с собой во Францию. Французы обожают животных, они обращаются с ними намного лучше, чем с туристами. Даже в самые модные рестораны разрешено приходить с собаками, где те могут расположиться со всеми удобствами, пока их хозяева заняты обедом. В таких местах, как «Ямин», «Ребушон» или «Амброй», можно часто увидеть джентльменов в смокингах и светских леди в мехах, в то время как их пудели или таксы вольготно лежат под столом. Несколько лет назад французское издательство выпустило ресторанный путеводитель, оценив каждый ресторан в Париже по тому, как в них обращаются с собаками: чем их кормят, разрешают ли находиться без привязи, насколько дружелюбны официанты, когда от них требуется приласкать животных.

На самом деле мне никогда не приходило в голову взять с собой Нортона за границу. Я не знаю, с чем связано это упущение. Наверное, потому, что первые несколько лет, когда он появился у меня, я не так часто ездил в Европу.

Но однажды все изменилось. А началось с телефонного звонка Романа Полански.

— Питер, — произнес он со своим характерным акцентом, своеобразной смеси из польского бунтарства, французской интеллектуальности, английского фатовства, американского своенравия и еврейского дядюшки, — ты когда-нибудь видел Париж в Рождество?

Впервые мы встретились с Романом в 1982 году во время совместного труда над его автобиографией «Роман о Полански». Мы очень хорошо сработались и стали верными друзьями. Знаю, большую часть жизни Роман был окружен самыми противоречивыми слухами и спорами, но, признаюсь, сам я никогда не замечал в нем каких-либо скандальных качеств. Мы одинаково мыслили по множеству вопросов, обладали схожей любознательностью в сочетании с равной долей цинизма. Как друг, Роман оказался невероятно великодушным и щедрым, с отличным чувством юмора. Он рассказывает чудесные истории и больше всего любит посидеть в «Куполе», попивая шампанское, глотая устриц и обмениваясь хорошими шутками.