Виктор Корнев - Четыре реки жизни

Остался в памяти и сундук, в который мама прятала от нас разные «вкусности» к праздникам - конфетки, печенье и даже сахар. Это сейчас всего вволю, поэтому и праздники не ждутся и не запоминаются, а тогда… Мы находили спрятанный ключ от сундучного замка и понемногу, втихаря, лакомились. Мама ахала, когда вытаскивала печенье к празднику, почему его так мало осталось и начинала проводить допросы. А когда много детей, то каждый отнекивался и валил на другого. Запомнилось так же, как я несколько раз снимал приводное колесо ножной швейной машины и катал его по улице. Возмущался отец: «Закручиваю гаечным ключом, а этот малец как-то откручивает гайки руками». А я постучу по гайке маленьким молоточком, она и откручивается легко руками. Видимо тяга разбирать различные механизмы и изучать их устройство, проснулась с раннего детства.

Еще в детстве я любил лазить по чердакам и крышам. Боязни высоты не было, а руки были очень «цепучими», не зря потом стал гимнастом. И когда нас вселили в частный дом, первое, что я сделал, это залез на дворовые ворота. В те далекие времена уральские и сибирские дворы окружались высоким деревянным забором с широкими двухстворчатыми воротами для въезда подвод. Внутри одной из створок ворот вырезалась дверь для прохода людей. Обязательной была металлическая кованая щеколда на этой двери. Ворота сверху прикрывались от дождя двускатной крышей. Все это сооружение делалось из толстых добротных бревен и досок, благо лес рос рядом. Мне не составляло труда залезть под крышу над воротами и устроить там себе «захоронку». И когда нужно было от кого-то прятаться, я взлетал с разбегу на этот почти трехметровый забор и скрывался в своем укромном месте.

Ни старшие сестры, ни мама не могли меня оттуда выкурить, пока я сам не слезу. Когда построили барак на горе в лесу и мы туда переехали, моей новой «захоронкой» стала раскидистая сосна, что росла у самого входа в барак. В бараке мы прожили больше года, я пошел в школу, родился братик, но в конце осени отца перевели в другой город и мы покинули этот маленький поселок у лагеря. Так пришлось мне распрощаться с моей первой речкой Сим и с первыми друзьями.

Будучи взрослым, несколько раз проезжал мимо этих мест в поезде по железной дороге. До боли в глазах вглядывался через мутное вагонное стекло, отыскивая среди новых построек на горе, наш первый барак. Щемило сердце от скалы, где я по тропке ходил в школу и от нашего деревянного моста, прыгая с которого мы учились плавать, любить и узнавать все, что плавает в воде или порхает над ней.

***

ЧАСТЬ 2.

Главная Река.

Глава 1. Наш двор.

После переезда в поселок, что строился в глухой южной башкирской степи, первые несколько недель, мы жили в настоящем грузовом двухосном вагоне. Посреди вагона стояла постоянно горящая железная печка на ножках и поэтому в вагоне было почти тепло. Окна отсутствовали и наше убогое жилище тускло освещала подвешенная на крючок керосиновая лампа. Тяжелые двери вагона открывались вдоль, со всех щелей к утру наметало по небольшому снежному сугробу, которым мы, детвора, умывались с криком и оханьем. Для входа в вагон была поднята на козлы широкая доска с поперечными брусьями, чтобы не скользить. Однако на ней всегда был снег и наледь и мы нередко скатывались на заднице. Вагон стоял в тупике, возле какой-то базы снабжения, где было много разных огромных труб, интересных железок и механизмов. Невдалеке водил туда-сюда вагоны маневровый паровоз «Кукушка» и будил округу своими пронзительными гудками.

Однако, вскоре наши жилищные мытарства закончились и мы переехали в шикарный четырех квартирный барак, с двумя подъездами и высоким крыльцом. Мы вселились в угловую двухкомнатную квартиру с большой кухней, длинной кладовой, в которой было окно с большой форточкой. В квартире имелось две печки, малая на кухне и большая между комнатами. В большую печь свободно залезали здоровенные метровые поленья и она служила для обогрева комнат. Но к утру наша большая квартира выстывала, особенно в ветреную холодную погоду и мы зимой обычно укрывались поверх одеял отцовской шубой. Две квартиры выходили в большой коридор, с закрывающейся на ночь дверью, в котором мы хранили дрова, санки и другую детскую мелочь.

Напротив нашего барака, метрах в пятидесяти, стоял еще один такой же барак. Слева от бараков располагалась стена сараев, а пред ними гудящая трансформаторная подстанция, вечно искрившая в сильный дождь. Трансформатор находился на высоте, а внизу, в будке, был огромный рубильник, с полуметровыми проволочными предохранителями, которые нередко сгорали, оставляя один из бараков без света. Трансформатор был огорожен высоким забором с оторванными и незапертыми воротами и это было лучшее место для смелых мальчишек при игре в прятки или в войну.