Виктор Корнев - Четыре реки жизни

Через три-четыре часа неспешного плаванья, мы приплывали к своим домашним местам, где встречали знакомых купальщиков и менее заядлых рыбаков. Травили рыбацкие байки, делились, чем могли, отдавали им плот, а сами шли домой. Иногда, при встречном ветре и малой воде, плот двигался с трудом, приходилось его бросать и идти пешком. Часто это был более быстрый способ передвижения, хотя не столь интересный.

Такие путешествия на плотах продолжались обычно до середины осени, пока были бревна у берегов. В межень на речке образовывались огромные заторы. Это когда от берега до берега все русло реки забивалось бревнами на протяжении нескольких сот метров. Встретив такой затор, разбирали плот, вытаскивали скобы, доски с гвоздями или проволоку, а ниже затора собирали новый плот. На большой пятибревенный плот у нас уходило не более получаса работы.

Поэтому, когда смотрел по телефильм «Тайга», плевался в незнании жизни сценариста и режиссера. Одного бы из нас, четырнадцатилетнего, в ту «тайгу» и все их придуманные мучения через несколько часов закончились бы. Именно столько времени надо, чтобы разобрать хибару и построить хороший плот. Зачем рубить лес, когда сушняка всегда навалом в тайге, а на сырых бревнах нельзя плавать, они сами едва держатся на воде. Каким же надо быть городским недотепой, чтобы так глупо вести себя в тайге, где есть реальная опасность.

В конце августа и в начале осени, когда вода становится холодной и купаться уже не тянет, уровень воды падает, появляется много мелких заторов и нагромождений бревен у пологих берегов. Вот с этих заторов мы и ловили окуней на живца. Забрасывали несколько удочек с большими поплавками, наживленными сентявками и ждали, когда окунь заглотит живца. Нередко можно было наблюдать, как небольшой окунь хватает поперек сентявку, начинает поворачивать и заглатывать ее, не спеша удаляясь в глубину. Поплавок приходит в движение и начинает постепенно погружаться. Здесь главное проявить выдержку и тогда полосатый водяной тигр попадает на кукан, иначе вылетает на метр из воды и «Привет, привет всем!».

В прожорливости окуней я убедился еще в детстве. Как-то, ранним утром, один, без друзей, я переправился на плоту на другой берег, чуть выше нашего Залива. Наловил пескарей и закинул небольшой десятикрючковый перемет. Потом пошел ловить голавлей, немного выше по течению. Через пару часов вернулся, уже хорошо грело солнце, решил вытащить перемет и присоединиться к друзьям, которые загорали на нашем пляже. Стал вытаскивать перемет, а на последнем крючке огромный полосатый красавец, с колючим веером на спине. Радости не было предела, это был самый большой окунь, которого я поймал в своей жизни. Весил он более килограмма. Но главное удивление ждало меня дома. Этот обжора, кроме проглоченного моего большого пескаря имел в желудке еще не переваренного здоровенного рака. Вот это аппетит!

Наживку для окуней мы тоже ловили оригинально. Находили полулитровую, а лучше литровую стеклянную банку, горлышко банки закрывали толью и обвязывали проволокой. Потом в толи протыкали небольшую дырку. Затем клали хлеб в банку и забрасывали на веревке у пологого берега с мелкими камушками, где сновали сетявки. Через несколько минут эти голодные глупые малышки набивались в банку и становились нашей добычей. Этот нехитрый способ очень помогал нам с живцами. Главное было найти на берегу банку, поэтому старались хранить их и запоминать эти места захоронок.

Нередко прятали и удилища в зарослях кустов по берегам реки. Удилища вырезались из стройных длинных подсохших ветвей ив или черемух, растущих в глухих зарослях. В юности прекрасно работало боковое зрение – бывало, идешь по тропе и вдруг неосознанно замечаешь где-то в глубине чащобы промелькнул подходящий ствол. Идешь в заросли и действительно, вот оно родимое, прекрасное двухметровое удилище. Прилаживаешь проволокой или изолентой к нему катушку, делаешь два-три пропускных кольца, вот на такие удочки я и ловил рыбу в течение почти двадцати лет. Легкие, удобные, хотя и часто ломающиеся. После ловли бросал самодельную удочку в ближайшие кусты и шел домой налегке, попробуй, догадайся, что я с рыбалки. Иногда встречал удочки которые спрятал несколько лет назад. Где-то к годам шестнадцати, стало неудобно ходить молодому парню по пригороду, на людях, с длинными удочками на плече. Такое было простительно лишь старикам, а молодых осуждали, как лодырей. Хотя рыбалка помогла нам выжить в те голодные году, когда умер отец. Приходилось скрывать свою принадлежность к этому клану одержимых. Это сейчас нравы стали демократичнее и индивидуальность у нормальных людей не считается пороком.