Лариса Райт - Жила-была одна семья

Время близилось к полуночи, и столь поздний приход домой определенно должен был вызвать недовольство родителей. У подъезда она быстро чмокнула Самата и убежала, не подумав о том, что и он не стал ее удерживать, уговаривать побыть с ним еще пять минут, рассказывать анекдот на прощание и говорить до свидания каждому пальчику, нежно целуя ноготки. Он торопился. Он хотел вернуться домой и узнать, что на самом деле означала любезность матери: пыль в глаза или серьезный настрой?

— Мам, мне показалось, или ты правда не возражаешь? — выкрикнул он, едва переступив порог квартиры.

— Ты о чем? — мать показалась из кухни, вытирая руки о передник. — Что случилось? Чем кричать, лучше иди поешь. Я только что эчпочмак [6] Закрытый пирог с бараниной и картошкой. из духовки достала. И отца позови, если он не уснул, конечно. А если спит, не буди! У него завтра какая-то важная конференция.

— А эчпочмак?

— Не пропадет. Поверь, испорченный сон гораздо хуже вчерашнего пирога. Все. Вымой руки, загляни к папе и приходи. Потом поговорим.

«Поговорим, — у Самата учащенно забилось сердце, — значит, она все поняла. Значит, ей есть что сказать».

Он никак не ожидал, что отец будет спать. Профессор Салгатов, как правило, возвращался с работы поздно, но всегда находил время для общения с семьей. Каким бы усталым ни был, не забывал поинтересоваться домашними новостями, успехами и неудачами сына. Каждый день он придумывал новые слова восхищения и одобрения внешнему виду своей жены и ее кулинарным способностям. Каждый вечер делился событиями и переживаниями прошедшего дня, обсуждая с семьей происшествия не только их внутреннего мирка из трех человек, но и сюжеты из мира внешнего, которые врывались в их кухню вместе с выпусками новостей. Самат особенно любил слушать отца в такие моменты. Профессор Салгатов, если и не имел четкого ответа на какой-то вопрос, всегда обладал мнением и аргументами, это мнение подкрепляющими. Самат знал, что к отцу можно обратиться по любому поводу и не бояться услышать в ответ: «не знаю», «решай сам» или «меня это не интересует». Кроме того, в отличие от многих учителей его отец никогда не разговаривал ни со своим сыном, ни со студентами назидательным или покровительственным, или, тем более, снисходительным тоном. Самат гордился отцом. Ему казалось, что не существует такой области жизни, в которой тот бы не разбирался, не было такого понятия, определения которому он бы не нашел.

Тогда они, как и все, смотрели съезд народных депутатов и с живым интересом следили за выступлениями Ельцина. Самат всегда с нетерпением ждал возвращения отца, чтобы засыпать его очередной порцией вопросов о том, что было, что есть и что будет. Папа всегда начинал объяснять с экскурса в историю, и вместо коротких прописных истин в ответ сын обычно получал целое изложение длинного ряда причинно-следственных связей. Сегодня днем молодой человек как раз обсуждал с однокурсниками тему возникновения в странах харизматичных лидеров. Они так и не пришли к единому решению и не смогли четко объяснить ни себе, ни друг другу, какие обстоятельства должны сложиться в государстве и какое количество времени они должны продолжаться, чтобы из ниоткуда возникла личность, способная перевернуть ход истории. Почему Горбачев появился именно пять лет назад, а не раньше, и из-за чего теперь его реформы изживают себя? Почему система, работающая бесперебойно более полувека, именно сейчас превратилась в устаревшую? Отчего терпение людей, безропотно принимающих власть столько лет, вдруг закончилось? Или не вдруг? Или не случайно? Или закономерно? Он ждал разговора с отцом, но прибежала Ира, мама продемонстрировала радушие, и молодой человек моментально выкинул из своей головы политику. Разрушение страны имело слишком мало значения для того, кто собирался строить любовь.

И теперь, тихонько приоткрывая дверь в кабинет отца, Самат тайно надеялся на то, что тот спит. Хотелось поговорить с матерью наедине, и молитвы его были услышаны. Папа спал на маленьком кожаном диване, не сняв костюма и не развязав галстук.

— Спит, — сообщил Самат, заходя на кухню.

— Пускай! — откликнулась мама, но от него не ускользнуло секундное движение ее бровей к переносице.

«Все-таки расстроена, что папа не попробует свежего пирога», — решил Самат по молодости лет. Он был поглощен жизнью. Мама была еще достаточно молода и красива, папа умен и образован. Он чувствовал себя уверенно и защищенно за их плечами, и мысли о том, что когда-то этой поддержки может не стать, пока не часто его посещали.