Лариса Райт - Жила-была одна семья

Как бы то ни было, профессии своей Ира не изменила, и тем более удивило Сашу такое внезапное изменение взглядов сестры на процесс воспитания. Либо дети действительно натворили нечто из ряда вон выходящее, либо Ира просто прикрывалась ими для отвода глаз. Только вот от чего, собственно, ей понадобилось отводить Сашины глаза? Что за причина такая? Вопросы, однако, так и остались у Саши в голове. Она не привыкла лезть людям в душу, забрасывать их вопросами и требовать непременных ответов и объяснений. Что бы там ни было, Ира явно не желала ее в это посвящать. Неужели она позвонила для того, чтобы Саша поверила в эту ахинею? Что ж, Саша понятливо протянула в трубку:

— Дети… Что с них взять?

— Да уж, толку, что с козла молока, — нервно хихикнула Ира. — Так что ты уж не обижайся на меня, ладно?

— Конечно, я понимаю, у тебя полно проблем.

— Спасибо. Но ты все-таки моя сестра и…

— Ириш, все в порядке.

— Да? — По тону можно было догадаться, что Ире стало легче. Зато у Саши по спине побежали мурашки. Может, послать к черту это желание скрытничать, прилететь в Москву и вытрясти из нее истинные мотивы столь загадочного поведения?

— Хочешь, я приеду? — Слова слетели с языка даже раньше, чем Саша решилась их произнести.

— Зачем? — Удивление было искренним, и Саша немного успокоилась. Если кто-то и мог разрешить проблему, возникшую у Иры, то этим кем-то явно была не она.

— Знаешь, все хорошо, — добавила Ира не слишком уверенно, но все же достаточно твердо для того, чтобы закрыть тему.

— Ладно, тогда пока. Я позвоню, когда вернусь.

— Хорошо. Пока. Ой, нет-нет, постой!

— Да?

— Я и забыла, ведь это ты мне звонила. Ты что-то хотела, что-то спрашивала, а я так и не поняла.

— Да ничего, забудь.

— Нет, скажи! — Ира опять была Ирой, и Саша вздохнула в трубку, но не раздраженно, а с облегчением.

— Я просто спрашивала тебя, что мне делать.

— А… Ну, так это я помню. Я же тебе сказала: съезди на Памуккале.

— Ириш, я серьезно.

— Я тоже. Там здорово. Тебе понравится. Ладно, целую.

— Целую, — Саша ответила механически, не переставая спрашивать себя, когда же она была настолько занята, что упустила из виду Ирину поездку в Турцию? Конечно, они не висели на телефоне по два часа в день, но все же за перемещениями друг друга в пространстве следили. Саша звонила и докладывала о своих планах не потому, что ей необходимо было с кем-то поделиться, а скорее лишь из-за того, что это было неким негласным ритуалом, непреложной и неоспоримой истиной: уехать из города, а тем более из страны, и не поставить в известность членов семьи — дурной тон и невоспитанность. И такого никогда не должно происходить, потому что не должно происходить никогда, и точка.

И что теперь? Означало ли Ирино заявление простую, ничем не подкрепленную, кроме рекламных проспектов, документальных фильмов и рассказов очевидцев, осведомленность о красотах Турции, или, как показалось Саше, за советом посетить Памуккале скрывалось что-то еще? Конечно, про Памуккале — белоснежное ледяное чудо в сорокаградусной жаре — мог слышать каждый, и совсем не обязательно самолично где-то присутствовать, чтобы потом рекомендовать другим посетить это место. Она и сама нередко, услышав, что кто-то из знакомых направляется в другую страну, моментально забрасывала счастливчика названиями местных галерей, во многих из которых ей пока бывать не приходилось. Но никому и в голову не приходило сомневаться в том, что стоит посмотреть на знаменитых «тонущих» рыбаков Гойи в Прадо или на полотна Да Винчи во флорентийской Уффици. Почему же тогда простое, вскользь брошенное замечание сестры о знаменитой на весь мир турецкой достопримечательности неожиданно выбило Сашу из колеи? Она сама четко не смогла бы обозначить, что именно заставило ее насторожиться. Было ли это ощущение затаенной грусти в голосе Иры? Или, возможно, еле уловимое, чуть слышное эхо каких-то воспоминаний, промелькнувших в том вздохе, который она не смогла сдержать, когда произнесла название горы? А может, за всем этим вообще ничего не скрывается, кроме разыгравшегося Сашиного воображения? Творческие люди практически всегда бывают излишне эмоциональны. Они более других подвержены поиску скрытого смысла в словах и поступках окружающих и склонны видеть то, чего не существует на самом деле.

— Это лошадка, — говорила маленькая Саша, показывая на проплывающее по небу облако практически правильной овальной формы.