Геннадий Карпов - Жизнь и необычайные приключения менеджера Володи Бойновича, или Америка 2043

– Василий Васильевич, а у вас есть какой-нибудь канал, по которому показывают нормальные художественные фильмы? Какую-нибудь классику? Про нормальную любовь? Или современное кино из той же Мексики? В Тихуане, я слышал, делают по десять полнометражных фильмов в год. В Пекине и Бомбее тоже не сидят, сложа руки. В России сейчас много молодых режиссёров. Есть, в конце концов, Чаплин, Китон, Арбакл, Де Миль. Ведь от такого репертуара дураком за неделю станешь!

– А оно для того и было создано! Это типа нашего с тобой робота. Цель – та же самая: делать из людей баклажаны.

– Но зачем? Ведь жить в стране с дураками – очень грустно! Да и страна эта долго не может существовать! Ведь это крутят не враги Америки, а сами американцы! Еда – в ларьках такая, что брось на обочину – вороны не клюют! Фильмы – только под наркозом смотреть! Зачем убивать собственный народ?

– Видимо, по-другому управлять людьми невозможно. Умные плохо поддаются дрессировке, а с дураков толку нет. Вот и делают из людей нечто среднее. Дураков – чуть умнее, умных – чуть глупее. Как помидоры на поле комбайн стрижёт. Маленькие поливает, большие обрезает. Помидоры нужны одинаковые. Чтоб в банку ровнее ложились. Ну и потом – если во что-то вложены деньги – их надо окупить. Поставить изделие на конвейер. А уж что получится в результате – не их проблема! Думаешь, выпускать водку или сигареты – лучше? Человечнее? Разве эта продукция полезна? Нет! Но она приносит прибыль! Я устал. Голова что-то разболелась. Пойду спать. Разбуди меня завтра, как поедешь.

Дед взял автомат, и ушёл к себе на второй этаж.

Я встал в пять утра, выпил кофе с бутербродом, завернул с собой кусок хлеба с сыром, налил чай в бутылку, и уже хотел идти будить Григорьева, как дед сам спустился по лестнице, и остановился посреди зала, уставившись на меня.

– Доброе утро! – сказал я. – Спасибо вам за всё! Мне пора.

– Ты кто? – попятился к шкафу дед, наощупь открыл дверку, и стал шарить рукой между старыми куртками и пальто. – Где он? Ты забрал мой автомат? Ты вор? Что ты тут делаешь? Ждёшь негров?

– Василий Васильевич, ваш автомат у вас под кроватью, на втором этаже. Не забудьте снять его с предохранителя, прежде чем стрелять по неграм. Тут вам ночью с неба на стол упали ещё два миллиона зелёных и кучка серебряных. Видимо – за автомобиль. Не поминайте лихом! Удачи!

Я вздохнул, взял рюкзак, прикрыл за собой дверь, сел за руль, и поехал на восток.

Электромобиль передвигался со скоростью семьдесят километров в час, поэтому ехал я до вечера. Меня дважды останавливали патрули, и проверяли документы. Я даже показал им свой "Ругер". Бумаги были – комар носа не подточит, оружие имелось у всех без исключения, а тупое выражение лица я натренировал ещё в Мексике, так что отличить меня от местного было делом непростым. Один толстожопый полисмен перед мостом через реку Саванна даже не поленился, и пробил меня по какой-то базе, потом взял под козырёк, сказав, что канадцам тут не место. Я объяснил, что перегонял яхту в Майами, а обратно приходится добираться своим ходом, потому что клиент – грязный латинос, обещал дать катер, но обманул. Поэтому еду с оружием, а дядя обещал встретить в Бостоне. Мне посоветовали не иметь дело с латиносами, и я поехал дальше.

Дорога была хорошая, ровная, и до одури однообразная. Машин вначале не было, но после Саванны я даже пару раз постоял в пробках, а навстречу попались две колонны военных грузовиков с солдатами в новенькой униформе.

Батареи в машине оказались старыми, поэтому в каком-то мотеле на шоссе за номером двадцать пришлось два часа потратить на подзарядку. Заодно я и сам подзарядился бутербродом, и часик подремал после обеда. Так что, в город с недобрым названием Колумбия я въехал уже по темноте. Навигатор быстро разобрался в ситуации. Сначала я проехал по широким и хорошо освещённым Митинг-стрит и Мэйн-стрит, проехал по красивому мосту через речку Конгари, но вскоре попал в какое-то захолустье. Ни фонарей, ни дорожных знаков. Одноэтажный пригород с заборами, собаками, разбитой колеёй и кучами мусора вдоль дороги. Вновь было ощущение необитаемости района и собственной микронности: не дай бог что случись – тут меня в жизни не найдут! Но раз собаки лают на цепях, значит – их кто-то кормит! А вот – кто и чем – я даже представлять себе не хотел.

На месте дома по означенному адресу стоял автомобильный фургон, из которого неслась музыка. Я подъехал к самому борту, и постучал в стенку, не выходя из машины: не нравился мне этот район! Музыка тут же стихла, но раздался утробный лай. Из-за двери раздалось пьяное хриплое женское: "Какого дьявола вам надо! Сейчас спущу собаку!".