Артур Голден - Мемуары гейши

Когда я произнесла эти слова, кровь прилила к лицу. Мне казалось, я должна взлететь в воздух как зола из костра, прежде чем смогу сконцентрироваться на чем-нибудь в комнате.

— Посмотри на меня, Саюри.

Я хотела сделать то, о чем просил Председатель, но не смогла.

— Как странно, — начал он спокойно, как будто говорит сам с собой, — что та женщина, которая смотрела так искренне в мои глаза, будучи девочкой, сейчас не может сделать то же самое.

В этой просьбе не было ничего сложного, но тем не менее я нервничала так, словно меня попросили выйти на сцену перед целым Киото. Мы сидели на углу стола так близко друг к другу, что когда я подняла свои глаза, чтобы посмотреть в его, то увидела темные круги вокруг его радужной оболочки. Я думала, что, возможно, не должна смотреть на него, а мне лучше поклониться и предложить ему чашечку сакэ... Но никакое движение уже не могло остановить нашего притяжения друг к другу. Пока я думала об этом, Председатель взялся за воротник моего платья и привлек меня к себе. Какой-то момент наши лица находились так близко, что я чувствовала тепло его дыхания. Я пыталась понять, что происходит со мной и что я должна была делать или говорить. И тут Председатель притянул меня к себе еще ближе и поцеловал.

Вас может удивить, но впервые в моей жизни кто-то по-настоящему поцеловал меня. Генерал Тоттори несколько раз прижимался к моим губам, когда был моим данной, но делал это абсолютно бесстрастно. Даже Яшуда Акира, который купил мне кимоно и которого я соблазнила однажды в чайном доме Тотемацу, десятки раз целовал мои лицо и шею, но ни разу не дотронулся до моих губ. Можете представить, что этот поцелуй, первый настоящий поцелуй в моей жизни, показался мне более интимным, чем все, что случалось раньше. У меня появилось чувство, что я брала что-то у Председателя, и это было что-то гораздо более интимное, чем все, что мне до этого давали. Я ощутила потрясающий вкус фруктов и сладостей, и мои плечи прогнулись, а живот расслабился, потому что в памяти, не знаю почему, воскресли десятки разных сцен, когда Председатель притянул меня опять к себе, одной рукой обнимая меня за шею. Он был так близко ко мне, что я могла видеть влагу на его губах и чувствовать вкус поцелуя, который мы только что завершили.

— Председатель, — сказала я, — почему?

— Что почему?

— Почему... все? Почему вы поцеловали меня? Вы же только что говорили обо мне как о подарке Нобу-сан.

— Нобу отказался от тебя, Саюри. Я ничего у него не отнимал.

В сумятице чувств я не могла понять, что он имеет в виду.

— Когда я увидел тебя с Министром, у тебя был такой же взгляд, как и тогда, много лет назад, когда я увидел тебя около Ширакава, — сказал он мне. — Я увидел в твоем взгляде такое отчаяние, что мне показалось, будто ты утопишься, если кто-нибудь не спасет тебя. Когда Тыква сказала мне, что эта встреча предназначалась для глаз Нобу, я решил рассказать ему о том, что я видел. А после того, как злобно он отреагировал... в общем, я понял, что если он не в состоянии простить тебе то, что ты сделала, значит, он не твоя судьба.

Однажды, когда я была еще ребенком и жила в Йоридо, маленький мальчик по имени Гизуке залез на дерево, чтобы прыгнуть в пруд. Он забрался гораздо выше, чем было безопасно, потому что пруд был мелкий. Но когда мы сказали, чтобы он не прыгал, он побоялся спускаться вниз, потому что под деревом были скалы. Я побежала в деревню за его отцом, мистером Ямашита. Он же так медленно спускался с горы, как будто не представлял, в какой опасности находится его сын. Он подошел к дереву, когда у мальчика разжались руки, и он упал. Мистер Ямашита поймал его так легко, как берут мешок в руки. Мы все закричали от радости и стали прыгать на берегу, а Гизуке стоял, моргая глазами, и редкие слезы удивления проступили на его ресницах.

Теперь мне хорошо понятно, что чувствовал Гизуке. Я падала на скалы, а Председатель сделал шаг и поймал меня. Я была так исполнена благодарности, что даже не вытирала слезы, которые собирались в уголках глаз. Его силуэт размылся перед глазами, он приближался ближе и ближе, а в какой-то момент схватил меня в охапку, как одеяло. Его губы коснулись шеи, затем я почувствовала его дыхание на спине. Он любил меня так жадно, что я невольно вспомнила один эпизод, который произошел много лет назад, когда я зашла на кухню в окейе и увидела одну из служанок, которая склонилась над раковиной, откусывая спелую грушу, сок которой стекал по лицу на шею. Она сказала, что не могла устоять, чтобы не съесть ее, и умоляла меня не говорить ничего Маме.