Сергей Дубянский - Кирилл и Ян (сборник)

— Ты уже здесь, падла, — прохрипел он, сунув руку в карман.

Женя увидел, как блеснуло лезвие. Лариса попыталась выпрямиться — в ее глазах застыл ужас, а слесарь надвигался — маленький, коренастый, казалось, сбитый крепко и надолго.

Все сразу сделалось простым и понятным, а уж драться-то Женя умел!.. Его нога вылетела вперед, нанеся удар в живот; с разворота «выстрелил» второй ногой в грудь — слесарь взвыл и повалился на пол, забыв про нож. Женя ударил его еще раз, потом еще; Лариса не препятствовала этому. Слесарь пытался подняться, но сумев лишь встать на четвереньки, пополз к двери. На полу остался явно зековский выкидной нож…

Лариса плакала, и Женя осторожно повел ее в комнату.

— Успокойся, — сказал он ласково, опуская ее на диван.

— Мне больно…

— Может «скорую» вызвать? Или ментов?

— Не надо… — Лариса легла. Ее руки безжизненно свешивались к полу, платье бессовестно задралось выше колен, но это уже не имело никакого значения.

— За что он тебя? — Женя заботливо склонился к ее лицу. Теперь он имел право на любые вопросы.

— Он злой… — всхлипнув, Лариса повернула голову. Глаза ее, с застывшими слезинками, казались безжизненными, — он хочет жениться на мне; говорит, у меня хороший дом, и, вообще, я «покладистая»… а я боюсь его. Он всегда был жестоким, а как из тюрьмы вышел, совсем зверем стал. Он специально Шарика убил, чтоб тот не лаял, когда он приходит пугать меня…

— Так это он тогда по окну лазал?

— Да. Я знала, но все равно страшно. Потому я и позвала вас ночевать. Мне хотелось, чтоб хоть кто-нибудь был рядом. Я боюсь, что он и меня убьет.

Женя поразился тому, как все, оказывается, просто.

— А стонет кто по ночам? — спросил он, чтоб окончательно избавиться от чертовщины.

— Моя мать. Она больна. С тех пор, как папа умер, она не встает. Я привыкла бегать на каждый стон, и днем, и ночью. Боюсь, если она тоже умрет, я совсем одна останусь…

— Когда ж ты спишь?

— Привыкла, — Лариса слабо улыбнулась, — хожу и сплю, сижу и сплю.

— А мать где? — Женя оглянулся, будто надеясь увидеть ее.

— В комнате… там, за шторой…

…Блин, как я не догадался!.. Одна штора в проходной комнате закрывает окно, а вторая-то — дверь!.. Идиот! Стоило приоткрыть ее… — он радостно засмеялся.

— Почему ты сразу мне все не рассказала?

— Боялась, что вы уйдете. Вам-то все равно, где жить, а мне страшно одной…

Кошмары вдруг унеслись, оставив лишь память о вчерашнем утре. …И почему с Ларисами у меня все получается так нелепо и гадко?..

— А ты помнишь, что происходит ночью?..

— Иногда… а иногда я, как робот… но я привыкла, — Лариса снова закрыла глаза, — мне больно… ну, почему он такой?..

Женя не нашелся, что ответить, думая, как бы она оценила его, если б помнила то утро …или она все же помнит его?..

Потом Лариса уснула, а Женя долго сидел, охраняя ее покой. Он думал, что, наверное, в жизни существует своя логика, и, следовательно, все это должно было когда-нибудь произойти. Должна была прийти Белая Женщина, и звать ее должны были Ларисой, как ту девчонку… Врачи ведь еле откачали ее после пилюль, которых она наглоталась с отчаяния…

Ничто в жизни не проходит — все возвращается, надо только понять, в какой момент, и быть готовым. …А еще лучше, быть готовым тогда, когда совершаешь что-то… хотя это, пожалуй, невозможно… — Женя усмехнулся, — зато никакой нечисти, точно, не существует… вернее, не так — нечисть живет в нас самих, напоминая о том, что мы стараемся забыть…

Последнюю ночь Женя спал спокойно и лишь под утро услышал стон, потом легкие Ларисины шаги…

Прежде, чем уехать, он долго стоял на пороге, сжимая Ларисину руку, и думал, можно ли ее поцеловать, но она сделала это сама — поднялась на цыпочки и чмокнув в щеку, сказала:

— До свиданья. Спасибо, что ты оказался, именно, таким.

…Значит, она совсем не помнит того утра. Но я-то помню!.. Неизвестно, какие черти и когда вернут мне это воспоминание… Не оборачиваясь, Женя быстро пошел к вокзалу.

В поезде, где ласковый свет ночника вносил в душу покой и умиротворение, Женя спал, наверстывая упущенное. Никогда он не думал, что поезд — это так прекрасно. Правда, несколько раз он все-таки просыпался, но слыша в полудреме мерный стук колес, тут же засыпал с блаженной улыбкой на лице.

Под ногами шуршали листья, которые Шкет загребал своими шикарными ботинками. Он бы с удовольствием двигался лёгкими и быстрыми шагами, но как это сделать, если ботинки на три размера больше твоей ноги?.. Зато какие это были ботинки!.. С совершенно целой подошвой и выдавленным на мягкой коже словом «Salamander». Из прошлой жизни Шкет ещё помнил этот символ благополучия, и совсем неважно, что они давно утратили фирменный вид, — всё равно Шкет очень гордился ими и считал день, когда нашёл их возле мусорного контейнера, одним из самых удачных в жизни.