Сергей Дубянский - Кирилл и Ян (сборник)

Женя наклонился к своим рыжим от глины туфлям, и тут в доме щелкнуло. Он вскинул голову, но услышал ровный гул холодильника. …Блин, так заикой станешь…

Лариса тоже сбросила туфли, поставила в угол зонтик; дождавшись, пока гость сунет мокрые ноги в тапки, открыла внутреннюю дверь и зажгла свет. Женя увидел белый бок холодильника, облезлый круглый стол, на полу тоненькую циновку. …Не богато однако… — подумал он. Еще в комнате имелось два окна, завешанных шторами до самого пола, и две двери — одна была закрыта, а сквозь другую виднелся ковер на стене и диван со смятым покрывалом, на котором рядом с книгой лежал недоеденный бутерброд, словно кто-то только что встал оттуда. Лариса подошла к закрытой двери и толкнула ее.

— Здесь вы будете спать, — она включила свет.

В доме по-прежнему было тихо, но напряжение от этого не спадало — когда рассыпалась версия с ограблением, Женя, вообще, перестал понимать происходящее. …Может, она сектантка какая?.. Но где тогда всякие кресты, свечи?..

Комната оказалась маленькой, метров десять. У стены кровать с чистым бельем, рядом стул; у стены потемневшей от времени полированный шкаф, и все. Новым являлся лишь абажур под потолком; свет от него исходил зеленый и какой-то зловещий. Прямо над изголовьем кровати располагалось окно без занавесок; в принципе, особой необходимости в них и не было, так как снаружи его заплетал густой виноград.

— Располагайтесь, — сказала Лариса и исчезла, словно выпорхнула; даже шагов ее не было слышно.

Женя усмехнулся. …И что ж мне располагаться, если вещи остались на вокзале?.. Выглянул в окно, но лоза оказалась переплетена так плотно, что разглядеть сквозь нее что-либо не представлялось возможным — даже стекло, несмотря на ливень, оставалось сухим.

Лариса появилась вновь, причем, снова бесшумно и неожиданно; Женя даже вздрогнул.

— Есть будете?

— Нет, спасибо, — он все еще пытался объяснить поведение хозяйки, но в голову не приходило ничего разумного.

— Туалет на улице, справа от дорожки. Спокойной ночи, — и она вышла, плотно закрыв дверь.

Женя пожалел, что не купил газету; хотя он и не интересовался политикой, это было б лучше, чем чувствовать себя узником одиночной камеры, коротающим время бессмысленным созерцанием голых стен; подошел к шкафу. Створки открылись на удивление тихо (все в этом доме почему-то происходило очень тихо). Полки прогибались под тяжестью пыльных фолиантов со стершейся позолотой на корешках, стоявших плотными рядами. Женя достал одну книгу. Издание датировалось 1854-м годом; буквы были крупными и, как решил Женя, «какими-то не совсем русскими», а с гравюр смотрели странные лица в остроконечных головных уборах. Перевернул сразу десяток страниц. Здесь знакомых букв оказалось почему-то больше, но, тем не менее, он никак не мог сообразить, что делать с бесконечными «ять»; прочитал с трудом: «…Над крепостной стеной висела мертвенно-бледная луна. В ее свете Антонио увидел на одном из выступов женщину. Она казалась такой же неживой, как и луна — ее руки, одежда, лицо трепетали на ветру…» Женя захлопнул книгу. В это мгновение ему показалось, что за спиной кто-то стоит; резко обернулся, но комната оказалась пуста.

— Блин, чертовщина какая-то, — поставил книгу на место, — точно, чертовщина…

Прошелся по комнате, пытаясь придумать себе новое занятие. Пол под ним слегка поскрипывал, хотя Лариса перемещалась по нему совершенно неслышно.

…На фиг, лучше спать, а с утра пораньше на работу… Он разделся, сложив одежду на стул, выключил ужасный зеленый свет и лег. Стало абсолютно темно, а уж тихо до звона в ушах.

Когда на вопросы не находишь реальных ответов, невольно начинаешь искать их в области ирреального. Как всякий здравомыслящий человек, Женя не верил в потусторонние силы, и, тем не менее, за всем этим что-то ведь крылось — молчание дома, невесомая хозяйка; даже свет продающегося в любом магазине светильника, выглядел зловещим символом. И еще эти книги! Почему-то запала ему в душу трепещущая на ветру женщина. …И надо было открыть именно на этой странице!.. Хренов Антонио… На миг Жене показалось, что он угодил в средневековую легенду, но этого не могло быть; не бывает такого! Ведь еще несколько часов назад он ехал в поезде, пил пиво в «Гамбринусе», потом милиционер прогнал его с вокзала, и никаких ведьм, никакого средневековья!..

Тишина, хоть и оставалась абсолютной и подавляющей, но в ней ничего не происходило, и Женя стал успокаиваться. Робко повернулся на бок — кровать скрипнула. Подсунув руку под голову, услышал тиканье своих часов. …Все тут нормально… только, вот, женщина на ветру… и какого черта я полез в чужие книги?.. — зевнул и закрыв глаза, приготовился спать.