Константин Смелый: Кругом слоны, Миша

Учебник с Верой Кукушкиной, разумеется, я тоже знала чуть ли не наизусть — и диалоги, и пояснения. Писала к нему нескончаемые продолжения в общих тетрадках, вводила новых персонажей из числа одноклассников и отцовских знакомых. Некоторые из моих диалогов отец даже давал студентам; можете себе представить, как я этим гордилась!

На философские факультеты всегда идут самые наивные или самые отчаянные, а в то время, когда я закончила школу, такой выбор профессии вообще казался то ли эпатажем, то ли безумием. Но я о других вариантах даже не думала. Чтобы не слыть папенькиной дочкой, поступила в МГУ. Сознательно выбрала специальность «Философ-преподаватель»: без изысков, без каких-либо перспектив профильного трудоустройства вне вузовских стен. Отец робко пытался меня образумить, но куда там.

Как и всякий юный энтузиаст, без разбору обчитавшийся книжек, я пришла в университет с пылкой кашей в голове (махровый позитивизм + невнятный дуализм, а прочее вообще не подавалось определению). Но главное, я пришла туда со специфическими представлениями о том, как делается философия. Разумеется, мой отец всю жизнь был академическим философом; он прекрасно знал, что пресловутый поиск благородных истин, когда он вообще происходит в университетах, происходит среди политики, бюрократии, интриг, предрассудков, жалких амбиций, мелочных обид — среди элементарной косности и глупости, наконец. Всё это мало касается первокурсников, но, к сожалению, есть ещё и вузовская рутина, конвейерное обучение выхолощенным абстракциям. К такому я была совершенно не готова. После многолетней сократовской педагогики на дому сама идея «академической философии» казалась мне бессмысленной. Я читала заумные статьи и толстые книжки, я даже представляла, как их можно писать. Но больше всего мне хотелось бродить у меняльных лавок на афинском рынке и распутывать концептуальный бардак в головах рядовых граждан. Я была уверена: только такой философией стоит заниматься. Всё остальное — магические пассы над остывшим трупом.

Сдав четыре сессии, я бросила МГУ и на десять лет вернулась в Петербург. В ту осень, когда Вы познакомились с Верой Кукушкиной, это время казалось мне «потерянным десятилетием». Первый год я вообще просидела на кассе в «Доме военной книги». Все знакомые перевалили экватор, а я выбивала чеки, краем глаза читала Макса Фрая и чувствовала себя тупой недоучкой.

В конце концов я взяла справочник абитуриента, выписала на полоски бумаги все факультеты СПбГУ, кроме философского, скомкала, бросила в вязаную шапочку и вытянула факультет психологии. Поступила и проучилась все пять лет, без троек и без особого рвения, если не считать курс Алабердова по психологии сознания. Я на тот момент уже усвоила, что только дурак или гений берётся за все проблемы сразу, но ещё надеялась оказаться гением, а потому считала, что копаться в чём-то одном мелко. Алабердовская психология сознания везде упиралась в философию сознания, и под конец курса меня осенило: так вот он, тот самый вопрос, ради которого не стыдно сузить горизонты.

Во-первых, поняла я тогда, решение проблемы сознания, каким бы оно ни оказалось, автоматом снимет целый выводок вопросов в онтологии, хорошенько проветрит теорию познания, перетряхнёт этику, так или иначе повлияет вообще на всё — от физики до теологии. Во-вторых, решить эту проблему классическими философскими методами никак не возможно. Химеры вроде «личности», «самости» или «свободы воли» разгоняются простыми логическими выкладками, но с сознанием такой номер не проходит — как его ни называй, оно всё равно себе существует. Чтобы справиться с ним, нужна когнитивная психология, нужна нейрофизиология, нужна физика — нужен, короче говоря, необъезженный зверь по имени «междисциплинарный подход».

Через год после встречи с Вами эти мысли привели меня в Майнц, но тогда они остались последним рецидивом интереса к научной карьере. Я не пошла в аспирантуру и ни единого дня не проработала психологом. Ещё на втором курсе психфака я окончила курсы массажистов и стала заниматься тем, чем занималась Вера Кукушкина.

Постепенно моя клиентура пустила корни и разрослась. Может быть, Вы помните: Вера рассказывала, что небедные дамы не могут устоять перед скромной массажисткой с хорошей дикцией, питерской пропиской, высшим образованием и элементарными знаниями психологии. Я могла купить себе всё, в чём нуждалась. Помогала отцу ездить на конференции, которые не мог оплатить факультет. У меня не было никакого стимула заниматься чем-то иным.