Елена Костюкович - Цвингер

— Чисто арийский, предполагаю, списочек.

— Да, — говорит Ребека, — можете себе представить, начало пятидесятых. Государственный антисемитизм в СССР. Кстати, Виктор, я хочу задать вам наивный вопрос. Но кого мне еще спросить. Неужели после того, что сотворили с евреями мы, немцы, и после того, как глубоко и решительно мы, немцы, раскаялись в преступлениях, — была нужда воспроизводить ту атмосферу, которая царила у нас? Антисемитскую истерию?

Что ей ответить? Антисемитизм — необъятная тема. Куда нам за нее браться сейчас. Хотя вдруг — смешной взбрык — момент из детства. Как Вика сам развел антисемитскую истерию. А было это так. Все в доме посходили с ума. Шептались: Синай, Иордан, Дженин-Наблусские сражения. Беспрерывно был включен радиоприемник. Всю неделю взрослые не отходили от радио. В буфете таяла горка сменных батарей. Шел июнь последнего их киевского, шестьдесят седьмого года. Мама возмущенно задрала скатерть: ах, он, оказывается, снова под столом!

— Гоните! Гоните! А я буду антисимит! — выпаливает из-под стола Вика. — Сима перочинный ножик обещал купить в «Спорттоварах», а не идет! Сам все слушает про войну, про антисимитов слушает! А мне в «Спорттовары»! А дед не идет. Тогда я буду против Симы, то есть антисимит!

— Ну, Ребека, это «детские вопросики». Знаете выражение? Но попробую… Сразу после войны, конечно, мнилось: после Освенцима, после Гитлера повторения не сможет быть. Оказалось — еще как сможет. И погромы в Польше. И в Киеве в сорок шестом. А в сорок девятом одну знакомую чуть не посадили за цитату из Сталина: «Антисемитизм, как крайняя форма расового шовинизма, является наиболее опасным пережитком каннибализма… Антисемитизм приводит трудящихся в джунгли. Коммунисты — последовательные и заклятые враги антисемитизма».

— Это Шталин сказал?

— Да. Как вы выражаетесь, Шталин. Собственным ртом в тридцать шестом году. А после войны Сталин использовал антисемитизм для укрепления курса на реставрацию монархии. Наряду с православием, возвращением погон и введением ритуалов, имитирующих церковные. Предполагалось переместить черту оседлости в Биробиджан.

— Интересно, до какой степени это понимали евреи.

— А они, то есть мы, готовы ко всему. И на расстрел шли, кажется, не ища объяснений, не спрашивая причину.

— Да… Сколько раз мы слышали вопрос: «Почему евреи шли на бойню как бараны?»

— Так это же после какой подготовки! В Германии, знаете лучше меня, евреев низвели до уровня насекомых. «Евреям запрещается ходить по тротуарам». «Еврею запрещается иметь канарейку». И ваши родители при встрече с евреем испытывали брезгливость, даже не будучи антисемитами. Общественное сознание моделировали так, чтобы еврей стал всем и каждому отвратителен. Чтоб его право на жизнь становилось сомнительно даже и для него самого.

— Знали бы, до чего трудно жить нам, потомкам, немцам: целой жизнью пытаешься искупить. Да зачем моя жизнь… В сравнении с теми жизнями…

— Ребека, только ли немцы? А прочие нации? А Америка? Помните воспоминания Голды Меир о конференции в Эвиане? Она сидела в роскошном зале и слушала, как делегаты тридцати двух стран поочередно объясняли, что они хотели бы принять еврейских беженцев, но что, к несчастью, не могут. Как будто не понимали, что «квоты» — живые люди, которым предстоит оказаться в концлагерях.

— Но человечество еще не знало…

— …что евреев ждали не лагеря, а печи.

— Рузвельт хотел открыть двери беженцам. Но Дженкинс обвинил президента of going on a visionary excursion into the warm fields of altruism .

— Ребека, у нас есть в новых поступлениях. Тоже в тему. Вот сэмплер с синопсисом.

25 апреля 1943 года. Пасхальное воскренье. На Бермудах прошла встреча на государственном уровне. Кругом цвела сирень. Договорились. Конференция, посвященная судьбе евреев Европы, решила не решать ничего… Не будет ни воззвания к Гитлеру, ни предложения нейтральным странам выступить посредниками, ни предложения обменивать немцев, захваченных в плен, на евреев… Через несколько дней — седьмого мая — немцы потопили в крови Варшавское гетто. Пятнадцатого мая один из руководителей Всемирной еврейской организации Шмуэль Цигельбойм покончил с собой в Лондоне, оставив письмо: «Ответственность за уничтожение польских евреев лежит на правительствах союзных государств, которые не предприняли ничего, чтобы предотвратить это преступление».

— Возьмите несколько сэмплеров для показа вашим издателям. И еще, вот бумаги по той теме, что мы обсуждали в прошлый раз, по «Субботней радости».