Арнон Грюнберг - День святого Антония

Мы стали экспертами в вопросах страсти. Мы раньше не знали, как это называется, но однажды вечером Рафаэлла сказала: «Да, люди зовут это страстью. Страсть, — сказала она, — это когда ты можешь держать их голодными, голодными настолько, что они чуть с ума не сходят».

— Сколько же голода умещается в одном человеке? — поинтересовался Тито.

Рафаэлла задумалась, но потом ответила: «Ну, по крайней мере, пятьсот литров. В человеке голода столько, что он может сойти за бездонную бочку».

Мы шли за поклонниками, когда они выходили от Рафаэллы и направлялись к своей машине или к ближайшей станции метро. Поклонник с вешалкой, поклонник с перчатками, поклонник с цветами, поклонник, что всегда брызгал себе в рот из баллончика, прежде чем позвонить в дверь, и потом от него еще два часа тянуло мятным холодком, поклонник с шофером, поклонник с палкой, поклонник, всегда заранее извещавший о своем приходе открыткой. Мы их всех провожали, мы их видели и чуяли их запах. Порой мы подбирали с земли их окурки и докуривали до конца — пока пальцы не обожжешь.

И тогда страсть накинулась на нас, словно бацилла, попавшая внутрь, которую потом ничем не выкуришь.

Мы стали щекотать себя, потому что никто нас не щекотал. Мы все щекотали и щекотали себя, потому что в нас поселилась страсть. Мы щекотали себя до завтрака, после завтрака и во время завтрака, мы щекотали себя во время молитвы. Даже в метро мы щекотали себя — особенно, если было многолюдно и люди стояли вплотную друг к другу. Тогда щекотать себя особенно удобно. Мы щекотали себя на игровой площадке, пока Рафаэлла угощала чашкой кофе одного из поклонников. Мы щекотали себя с закрытыми глазами и с открытыми, чтобы лучше все видеть.

Мы посещали газетные киоски для взрослых и все листали журналы, пока нас не выгоняли из-за того, что мы не можем их купить. И потом мы повторяли все то, что видели в журналах: натирали себе кожу арбузом и выковыривали из пупка черные косточки. Мы даже втирали себе в кожу мед. Но это не помогало. Некоторые наши клиенты спрашивали: «Чем это так пахнет?», а это пахло нами, ведь если вотрешь в кожу мед и потом походишь одетый, то начинаешь пахнуть. Одежда прилипала к телу, но никто этого не замечал, ведь мы сами занимались стиркой.

Мы поняли, что Бог изваял нас на славу. Рафаэлла говорила: «У Бога не все люди хорошо выходят, некоторым не повезло». Мы благодарим Бога за то, что он хорошо нас слепил. И задаем себе вопрос, сколько нам еще себя щекотать, прежде чем нам улыбнется рай. Рай, о котором говорят люди в метро поздно вечером, когда в вагонах уже почти никого не осталось. Рай, в котором кряхтят и стонут и резко срывают друг с друга одежду. Рай, который мы видели в кино на 55-й улице, где крутят фильмы за три доллара. Рай, в котором один другому говорит: «Я хочу делать с тобой все», а другой отвечает: «Хорошо, делай со мной все».

Как часто мы говорили друг другу: «Я хочу делать с тобой все», а второй на это отвечал: «Хорошо, делай все это со мной»! Просто чтобы потренироваться, до того как мы останемся один на один с теми, кто нас изберет и кого мы сами избрали. «Делай со мной все» — это звучало как пароль в рай, и ничего страшного, что мы не знаем, что этот рай собой представляет. Мы знаем только, что это рай, ведь мы слышали, как люди о нем шепчутся — так можно шептаться только о рае.

Мы стали собирать собственную влагу и потом смешивали ее с куриной, потому что нас учили, что животные — это тоже божьи твари.

Рафаэлла порой удивлялась пропаже яиц. Она открывала холодильник и говорила: «Кто ворует мои яйца?»

Мы молчали. Что нам делать, если нас никто не щекочет и даже не собирается, поэтому мы и щекотали себя сами. Мы щекотали себя и смешивали свою влагу с куриной. И потом, оттянувшись, втирали эту смесь в кожу — мы мазались этой штукой словно кремом с витамином Е. Но ничего не помогало. Абсолютно!

— Кто держит нас впроголодь? — вопрошал Поль. — Рафаэлла держит впроголодь своих поклонников, но кто держит впроголодь нас?

— Наверно, сам Бог, — говорил Тито, — наверняка, это он. Кто бы еще это мог быть?

Поэтому мы благодарили Бога каждое утро и каждый вечер за то, что он слепил нас на славу и держит впроголодь.

Рафаэлла сказала: «Может быть, ‘Мама Буррито’ — не совсем плохая идея. Кто знает? Почему бы и нет?»

Второго июня они с Эвальдом Критом пошли покупать кухонное оборудование: миксеры, противни, сковородки, скалки. Домой они пришли с многочисленными коробками.