Пирс Рид - Женатый мужчина

— Ну-ну? — сказал Джон, слушая ее вполуха и продолжая просматривать газеты.

— Он сказал, что тебя удерживала в этой скорлупе Клэр. — Она помолчала, словно желая проверить, способен ли он говорить о покойной жене.

— Как это?

— Он сказал, что она не разделяла твоих идеалов, не ценила тебя по достоинству.

— Она не была социалисткой…

— Он имел в виду не только твои достоинства политика, хотя и говорил на политическом жаргоне. Он сказал, что достаточно хорошо знал тебя, когда ты встретился с Клэр, и думает, что ты полюбил ее и женился, чтобы иметь свой дом и не быть чужаком среди «элиты буржуазной субкультуры» — так он сказал. Джон улыбнулся:

— Он явно выпил лишнего.

— Тем не менее сказал то, что думает. Он считает, что потом вы уже строили свою жизнь, приноравливаясь к интересам, диктуемым домом и детьми, а в глубине души играли в вопросы и ответы, и каждый подавлял личность другого. «Как если б Дантон женился на Марии-Антуанетте» — так он сказал.

— Ему бы служить консультантом по матримониальным делам, — отвечал Джон, переворачивая газетную страницу.

— Там есть заметка об убийстве, — сказала Паула.

— Где?

— На третьей странице, внизу.

Он быстро пробежал глазами краткое сообщение о том, что Генри Масколл, банковский служащий, найден убитым вместе с некой женщиной в загородном коттедже в Уилтшире.

— Ну что ж, рано или поздно это должно было выйти наружу, — сказал Джон.

— Тогда удачней дня не придумаешь. Все читают о выборах.

— Клэр не названа.

— В «Таймс» — нет. А в «Телеграф» — да. И еще более мерзостная статья напечатана в «Мейл». На твоем месте я даже не читала бы.

— А что там сказано?

— Важнее то, что не сказано.

— Называют Клэр по имени?

— Да.

— А в «Гардиан»? — поинтересовался он, думая о Юстасе и Элен.

— Нет, ни строчки.

— Уже хорошо.

— Между прочим, — сказала Паула, — я купила тебе подарок по случаю победы.

Джон оторвался от газеты, он не любил ни получать, ни делать подарки.

— Подарок? Какой?

— Надеюсь, ты не будешь возражать…

— Что же теперь возражать?

— Ну, мало ли. — Она застенчиво улыбнулась.

— Неси, посмотрим.

— Нести?.. Вот этого я, пожалуй, не смогу.

— Почему?

— Тяжеловато.

— Что же это?

— Идем, покажу.

Она поднялась и повела Джона к окну, выходившему во внутренний двор старых конюшен.

— Вот, — сказала она.

Он посмотрел в окно — там на мощеном булыжником дворе впритык к стене стоял автомобиль, новенький темно-синий «вольво-универсал».

— Это и есть подарок? — переспросил он.

— Да. Ты не возражаешь?

— Конечно, не возражаю. Это же чудо…

— Я подумала, что полиция так прицепилась к твоему старому, да и вообще он свое отслужил…

— Но это же целое состояние.

— Не преувеличивай. Но может, ты предпочел бы какой-нибудь другой? Я просто подумала, что с детьми…

— Идеально.

— Тебе нравится цвет? Можно ведь поменять… Он оторвался от окна и поцеловал ее.

— Ты так добра ко мне, — произнес он.

— Какое ж это добро быть доброй, когда любишь.

— Добра? Да что я — ты щедра!

— И не щедра. Чем же я могу тебя одарить, когда все, что есть у меня, и так твое?

Хотя Паула уже освободила один из своих встроенных шкафов для вещей Джона, которые накапливались здесь, оба они имели достаточно четкое представление о приличиях и понимали, что открыто смогут жить вместе не ранее чем через несколько месяцев, поэтому, когда дети вернулись от тестя, Джон снова переехал в Холланд-Парк. Паула, однако, взяла на себя ведение дома. Она наняла детям няню — и не какую-нибудь, а норлендскую, и отыскала хорошую работницу, которая убирала, стирала и гладила. Паула следила за тем, чтобы Том не ушел в школу в понедельник без денег на обед, а по четвергам не забывал плавки, чтобы Анна ходила в балетную студию по вторникам во второй половине дня, а на занятия по классу фортепьяно — по субботам утром. Все это не только позволило Джону заняться своей новой деятельностью в качестве члена парламента, но и вернуться к адвокатской практике.

Единственным минусом в этой идеально организованной жизни было настроение детей. Похоже, только вернувшись домой и увидев вместо матери двух незнакомых женщин, они впервые осознали, что Клэр умерла. Дети ничего не сказали, но всю их веселость как рукой сняло. Они бродили бледные, унылые и какие-то смущенные. Джон, не привыкший видеть их такими ухоженными и неестественно вежливыми, держался с ними как со взрослыми, детей и его сковывало присутствие Паулы и няни. Всякий раз, когда удавалось выкроить время, он старался вырваться домой, но он сам и все остальные не понимали зачем, и это только прибавляло неловкости в отношениях. То же самое происходило и по воскресеньям. Джон положил себе за правило этот день целиком посвящать семье, но голова его была забита таким множеством дел, что вынужденное безделье и необходимость часами смотреть, как Том гоняет на велосипеде по Холланд-Парку или Анна качается на качелях, только раздражали.