Евгений Будинас - Давайте, девочки

Узрев Витюка, Рыжук уже ничего больше не видел… Поэтому вместо приветствия он и сказал ей, что новые клипсы у нее, как у домработницы. Они могут нравиться только этому яблонутому… Кстати, куда это он так быстро слинял? Витюка и действительно как ветром сдуло…

Дело вовсе не в клипсах, Ленка это прекрасно знала, поэтому весь вечер терпела его хамство, пока он не назвал ее клиенткой.

А сегодня утром они встретились на пляже: чужие люди.

Ленка играла с какими-то чудиками в дурака; а Рыжук с друзьями (все с линялыми косынками из старой тельняшки на шеях) бродили вдоль берега реки по пляжному песочку, клеясь к девицам без разбору, и на всех нарывались. Потом Сюня таки схлопотал.

Правда, начали не они. У пивного ларька возле раздевалки они взяли по пиву и по бутерброду со шпротами. И стоя вокруг высокого деревянного стола, ловили кайф. Мишка-Дизель как всегда нанизывал Сюне дымные кольца на нос…

Но когда пять юнцов в пижонских косыночках на шеях демонстративно ловят кайф, это обязательно кого-нибудь раздражает. За соседним столом компания мужиков тоже пила пиво и ловила кайф, но смотрели они на друзей осуждающе. Потом один из них, в темно-синих семейных трусах и майке, обтянувшей поигрывающие трудовые мускулы, подошел к ребятам и, улыбнувшись Сюне, вежливо сказал:

– Позвольте рыбку.

После чего он аккуратно, двумя пальцами подцепил шпротинку с Сюниного бутерброда и отправил ее себе в рот. Изобразив на лице удовлетворенность, он развернулся и, покачиваясь как матрос на палубе, двинулся к своим. К всеобщему их удовольствию.

В кругу приятелей воцарилось молчание. Такой наглости никто не ожидал.

– Хорошие люди, – иронично глядя на Сюню, сказал Махлин-Хитрожоп. – Вежливые и простые. И ведут себя прямо как свои.

– Боюсь только, что он руки не помыл, – задумчиво заметил Витька-Доктор.

Тут, посмотрев на оторопевшего Сюню, все дружно загоготали. Даже Рыжук, который был не в духе.

Сюня побледнел, поправил указательным пальцем дужку очков, высокомерно оглядел приятелей с ног до головы, взял свой бокал, неторопливо подошел к столику соседей, снова поправил на переносице дужку очков и глянул в лицо обидчику:

– Не изволите ли и пивка?

Спросив так, Сюня плюнул в кружку. И прежде чем мужик успел хоть как-то среагировать, выплеснул ему пиво в лыч.

Мишка-Дизель только этого и ждал. Рванув с места, как на сотке с барьерами, он кинул себя к соседнему столу и, навалившись на него всей массой, разом перевернул стол вместе с бокалами на опешивших мужиков.

Заварилась каша, силы были не равны, но Рыжук, может, впервые в жизни, встревать в драку не стал, потому что был совсем не в себе. Он даже пива не пил.

Помахать кулаками ему, конечно же, хотелось. Но вместо этого он угрюмо пошел к реке, даже не оборачиваясь. Постоять за себя его друзья умели, тем более они умели быстро бегать…

Подойдя к компании резавшихся в дурака, Рыжий вежливо поздоровался и небрежно выдал самую дурацкую фразу, какую только смог придумать:

– Гражданка Лена, не пойти ли нам скупнуться?

Было понятно, что он просто старается подавить колотун, поэтому Ленка сразу поднялась и молча пошла к воде.

Они уплыли вниз по течению и целовались на той стороне, возле старой мельницы, где был водопад, под который он ее и затащил. Это было совсем не так, как раньше, потому что Ленка была в мокром и открытом купальнике, он целовал ее влажные холодные плечи и ложбинку на мокрой груди. Осмелев, он даже потянул вниз ее купальник.

Сначала она поддалась, но когда он склонился к груди, резко вывернулась.

Переплывать реку назад Ленка трусила. Она плыла осторожно, положив руку ему на спину. Рыжук пыхтел и старался на совесть. А когда они приплыли к буйкам, лихо прошелся метров двадцать «дельфином», и у него, наконец, правильно заработали ноги – парно шлепая по воде. Выйдя на берег, он совсем раздухарился и сделал стойку на руках, потешно дрыгая в воздухе ногами.

Ленка смотрела на него и смеялась в ладошки, раскачиваясь, как на ветру. Потом она опустила руки, чуть постояла, примеряясь, вытянулась, прогнулась, будто в ней расправилась стальная рапира, нажала в себе какую-то кнопку и выстрелилась двойным сальто так, что у народа вокруг пооткрывались рты, а глаза у всех стали выпуклыми, как фары. Но ей этого было мало, и она выдала еще сальто, потом рондад и фляк, прошлась колесом, встала, глянула на Рыжука, а уже потом – на всю офонаревшую пляжную публику. И невозмутимо улеглась на песок.