Я ошибалась. Дом обречен. И я ни за что его не покину. Александрина очень спокойно, ни разу не прервав, слушала меня. Пропало представление о времени, и мой голос продолжал звучать в полутьме как маяк, направляющий нас к грядущему дню. Я думаю, что через какое-то время она заснула, а потом заснула и я.
Когда я открыла глаза, здесь был Жильбер, я услышала, как он хозяйничает наверху, до нас донесся запах кофе. Александрина пошевелилась и что-то пробормотала. Я нежно отвела волосы с ее лица. Спящая в моих объятиях, она выглядела так молодо, ее кожа была свежей и розовой. Я недоумевала: почему ни один мужчина не нашел пути к ее сердцу? Чем, кроме цветов, заполнена ее жизнь, гадала я. Испытывает ли она одиночество? Она была таким загадочным созданием. Когда Александрина наконец проснулась, то сначала даже не поняла, где находится. Она не могла поверить, что спала здесь, рядом со мной. Я отвела ее наверх, где Жильбер уже приготовил кофе. Она посмотрела на него и покачала головой. Потом вспомнила наш ночной разговор, и ее лицо смягчилось. Она взяла меня за руку и крепко ее сжала с выражением горячей мольбы. Но я не уступила и покачала головой.
И вдруг ее лицо зарделось, она вцепилась мне в плечи и начала сильно трясти.
— Вы не можете так поступить! Вы не можете так поступить, мадам Роза!
Она выкрикивала эти слова, заливаясь слезами. Я попыталась ее успокоить, но она ничего не слушала. Лицо исказилось. Ее нельзя было узнать. Жильбер вскочил, опрокинув кофе, и решительно оттащил ее от меня.
— А что же будет с теми, кто тревожится за вас, кому вы так нужны? — хрипло спросила она, глубоко дыша и всеми силами пытаясь освободиться. — Мадам Роза, что я буду без вас делать? Как вы можете вот так меня бросить? Разве вы не видите, как эгоистично ваше решение? Вы мне нужны, мадам Роза, вы мне нужны, как дождь цветам. Вы мне так дороги, разве вы этого не видите?
Ее горе глубоко меня тронуло. Я никогда не видела ее в таком состоянии. В течение десяти лет Александрина была воплощением властной и уверенной в себе женщины. Она умела заставить себя уважать. Никто не мог взять над ней верх. И вот она рыдает, лицо исказилось от горя, руки тянутся ко мне. И как это я могу на это решиться, продолжала она, как я могу быть такой жестокой, такой бессердечной? Разве мне не понятно, что я для нее как мать, что я ее единственный друг?
Я слушала. Я слушала и тоже молча плакала, не смея на нее взглянуть. Слезы струились по моим щекам.
— Вы могли бы жить со мной, — в изнеможении простонала она. — Я заботилась бы о вас, всегда бы защищала, вам ведь хорошо известно, что я бы для вас все сделала. И вы никогда не были бы в одиночестве. Вы больше никогда не были бы в одиночестве.
Вдруг мы подскочили, услышав рык Жильбера.
— Ну хватит, мадемуазель! — отрезал он.
Александрина гневно повернулась к нему. Он с усмешкой смерил ее взглядом, поглаживая свою черную бороду.
— О мадам Розе забочусь я. Она не одна.
Александрина презрительно откинула голову назад. Я была рада, что к ней вернулось немного живости.
— Вы? — насмешливо спросила она.
— Да, я, — подтвердил он, выпрямляясь во весь свой рост.
— Но вы, конечно, согласитесь, месье, что решение мадам Розы остаться в доме — это чистое безумие.
Он, как обычно, пожал плечами:
— Это решать мадам Розе. Только ей.
— Если вы так считаете, то, значит, мы по-разному относимся к мадам Розе.
С угрожающим видом он взял ее за руку.
— Да что вы знаете о чувствах? — огрызнулся он. — Барышня, которая всегда спит в чистой постели, которая никогда не голодала, приличная барышня, уткнувшаяся хорошеньким носиком в цветочные лепестки. Что вы знаете о любви, о страдании и о горе? Что вам известно о жизни и смерти? Скажите-ка мне.
— О, отпустите меня, — простонала она, вырываясь из его хватки.
Она ушла в другой конец кухни и повернулась к нам спиной.
Наступило долгое молчание. Я поочередно смотрела на них, на этих странных людей, занявших такое большое место в моей жизни. Я не знала их прошлого, тайных сторон их жизни, но вместе с тем они казались мне удивительно похожими своим одиночеством, своим поведением, даже одеждой. Высокие, худые, всегда в черном, с бледными лицами, со спутанными темными волосами. Этот сердитый блеск в глазах. Эти незримые душевные раны. Почему хромает Жильбер? Где он родился, в какой семье, какова история его жизни? Почему Александрина всегда одна? Почему она никогда ничего о себе не рассказывает? Я, видно, уже никогда этого не узнаю.
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу