Юрий Любопытнов - Мурманский сундук

— Ладно уж, — согласился небритый, вытирая слезу, выкатившуюся из холодного глаза. — Только пошустрей. Замёрз я.

— Это мы вмиг. — Вадим полез за деньгами, протянул небритому двадцатипятирублёвку. — Возьмёшь два пузыря и сырку там, колбаски, если есть. Сообрази сам. Только так: одна нога здесь, а другая там.

Тот спрятал деньги, аккуратно свернув купюру, насколько позволяли ему непослушные пальцы. — За час-полтора обернусь, — сказал он. — Дорога не дальная…

— А как тебя потом найти? — спросил Денисов.

Небритый растянул застывший рот в короткой ухмылке, показывая редкие с желтизной зубы, холодные глаза посмотрели на Сергея.

— Не пропаду. Не иголка. Я к вам первым подойду — вы крайние. В случае чего, у наших ребят спросите…Иудинский я. Из Иудина нас целая артель приехала. Вон автобус с красной полосой стоит на горке. Наш он. Спросите Мухина. А я быстро. Напрямик.

Он положил на снег недалеко от рыболовов ледобур, старый фанерный ящик, попросил:

— Вы тут посмотрите за вещами. Не буду же я их с собой таскать…

Вадим оглядел небогатое хозяйство гонца, развёл руками:

— Конечно, приглядим. Свои люди.

— Тогда порядок.

Волоча санки, Мухин стал выбираться на берег.

— Такой быстро обернёт, — глядя ему вслед, сказал Вадим, — Вон ноги, что в твоих скороходах. Заюливает, только пятки сверкают.

— Ну, вот, — растирая замёрзшие руки, проговорил Фимыч, — хоть один нашёлся для общего блага поработать.

— Молодец Мухин, — отозвался Вадим. — Теперь можно ещё половить. — И он направился к своей лунке.

Приблизительно через час, не поймав ничего, кроме двух ершей, он сложил снасти в ящик, бросил туда пойманную добычу, и подошёл к Денисову и Фимычу.

— Вы как хотите, старики, а я баста — нарыбачился. Ноги совсем окоченели, как деревяшки стали. Пойду к костру, погреюсь. Да, наверное, и этот, — он кивнул в сторону, куда удалился Мухин, — скоро придёт? Мужики уже кучкуются… Почему же окунь не клюёт, погода что ли изменилась?

Вадим посмотрел на небо. Оно было низким и мглистым. Сплошные облака висли над серой заметённой поверхностью реки и окружающей её местностью, и лишь иногда сквозь редкие разрывы сочился слабо тусклый свет.

Повесив ящик на плечо и взяв ледобур, Вадим посмотрел на вещи, оставленные Мухиным.

— Может, и этого… Мухина пожитки взять? — спросил он у товарищей.

— Возьми! Брось к костру! Мы тоже счас идём.

Забрав ящик и ледобур Мухина, Вадим стал карабкаться на крутой берег. Костров стало меньше. Видя, что рыбалка неудачная, дальние уехали, но большинство осталось. В основном это те, кто отдал деньги Мухину, и теперь ждут его возвращения.

Вадим снял варежки, протиснулся ближе к костру, погрел над пламенем руки, достал сигарету и прикурил от головешки. Небольшого роста рыбачок, чернявый, с усиками над толстой губой, в подпалённых валенках с галошами, принёс охапку елового валежника. На ветках прилипшие шишки снега. Валежник трещит в огне, снежные комья оседают, сжимаются тают и каплями падают на раскалённые угли. Они шипят, костёр густо и тягуче дымит, но через мгновение весело занимается, пламя поднимается ввысь красным хвостом, становится жарко, и все расступаются.

— Чтой-то наш посланник долго не идёт, — говорит кто-то у костра. — Должен был обернуться. Два часа прошло.

— Да где два. Часа полтора. Придёт, куда он денется. Знаете, как в деревне. Выходной, магазин закрыт, надо идти продавщицу искать, а она чаи гоняет или с соседкой по-бабьему делу треплется.

Подошли Денисов и Фимыч. Бросили снасти, встали к костру. Невдалеке какой-то дядя Стёпа что-то рассказывал. Вокруг него сгрудилась толпа. Видно, у дяди Стёпы были домашние припасы. Он выпил, лицо раскраснелось, ватный пиджак расстёгнут, мохеровый шарф выехал к ушам. Рассказывая. Он размахивал длинными руками, того гляди зашибёт нечаянно попавшего под руку.

— А случай был такой. Забросили это мы шашку в воду, закурили цигарки и ждём. Шашка как бабахнет! И вот, значит, какая мелкая рыбёшка, какая покрупнее, одуревшая от взрыва, контуженная, так сказать, потихонечку всплывает, то там, то здесь. И вдруг вода под корягой как забурчит, как запенится, мы сначала даже сильно испугались…. Но смотрим во все глаза, что дальше. И здоровый тут труп всплывает. Глазищи — во! — Дядя Стёпа развёл руки в стороны. — Усищи — во! — он развёл руки на всю ширину. — И тело такое в синь отдаёт.

— Человек! — округлил глаза маленький рыбачок.

— Какой человек?! Сом, дурья голова. Водились они у нас в те поры.