Юрий Любопытнов - Мурманский сундук

— Не спится.

— И мне тоже. Перина что доска… Федя, подбрось ты Пашке эти деньги, бога ради. Зачем они нам. Вся душа изболится, пока они у нас. Не житьё из-за них будет…

Федька приподнялся на диване, накинул на ноги сползшее одеяло.

— Подбросить? А вдруг кто-то возьмёт другой, и к Пашке они не попадут? — спросил он, глядя в темноте на Алевтину, на её смутно различимое лицо. — Не-е… Надо что-то другое придумать…

— А чего ещё придумаешь? — Алевтина вздохнула и ушла на свое место.

«Надо думать, тогда придумаешь», — размышлял Федька, ворочаясь на диване, и незаметно для себя заснул.

Утром он попросил у Алевтины чистую, недавно стиранную рубаху, надел её, расправил воротник, обернул вокруг шеи шарф, влез в пальто, запихнул в карман найденный пустой кошелёк, деньги — в другой и отправился в бар.

Недавно привезли свежее пиво, и в «шайбе» было шумно. За стойкой Федька увидел Лопухова. Ему показалось, что сегодня Пашка был похож на мяч, из которого выпустили воздух, лицо его осунулось и побледнело, а шея показалась ему морщинистой и дряблой. Он молча отпускал пиво, не улыбаясь, как раньше, и его золотая коронка не искрилась в уголке губ.

— Здравствуй, Паша, — вежливо поздровался Мощь с барменом и, дождавшись, когда Лопухов ответил на приветствие, продолжал: — Налей кружечку…

Пашка налил ему кружку да так полно, что пена густым шлейфом сползла с краёв. «Не жмот», — почему-то подумал Мощь, взял кружку и сказал тихо:

— Дело у меня есть к тебе, может, потолкуем? — он качнул головой в сторону.

Пашка ничего не ответил, искоса взглянул на него и позвал Филина:

— Костик, обслужи… Я скоро. Пошли, — сказал он Федьке и тронул низкую дверь рядом со стойкой.

Мощь с кружкой прошёл в небольшое помещение, где в углу стоял столик, накрытый клеёнкой, и три стула с никелированными ножками.

— Садись, — предложил ему Пашка, подвигая тяжелый стул.

Мощь сел, заминая пальто, вытянув вперёд ноги.

— Как житуха? — спросил он Пашку.

— Да так, — неохотно ответил тот, думая, зачем это его позвал Мощь. — Живём, хлеб жуём…

— Я слыхал — ты деньги потерял?

Пашка вскинул глаза, внимательно посмотрел на Федьку:

— Уже растрезвонили. А что?

— Да так… говорят. И много там было?

— Много-мало! Кому какое дело. Сколько было — всё уплыло.

Федька понял, что Пашка не очень-то намерен продолжать разговор. Но ему надо было получить хоть намёк, что найденный им кошелёк Пашкин.

— Кошелёк зелёненький был? — зашёл он с другого краю.

— Жёлтый, — нехотя ответил Пашка.

— По краям ленточками обтянутый? — Мощь уставился на Лопухова. — На одной стороне рисунок такой…

— Здание? — Пашка потряс Федьку за плечо.

— Угу, — ответил в кружку Мощь.

— Высотное?

— Угу.

— Где ты видел кошелёк? — Пашка опустился на стул.

— Видал, — ответил Мощь. — Сколько денег было?

— Одна тысяча шестьсот шесдесят…

— Это не он? — Федька достал из кармана пустой кошелёк и положил на стол.

Пашка тут же схватил его, смял в руках, дёрнул «молнию».

— Это… мой кошелёк, — бормотал он, то закрывая, то раскрывая его. — А где… деньги? — Он растеряно посмотрел на Федьку.

Федька вывернул карман пальто и высыпал на стол разноцветные бумажки.

— Деньги! Мои… — шептал Пашка, перебирая купюры. Его руки зарылись в ворох бумажек, ныряли там, выхватывая то одну, то другую. — Мои голубчики… Вот десятка с чернильной цифрой, а вот разорванный трояк, мне его подсунул Петька Жигалов.

Когда он говорил, Федька видел, как остро сверкал его золотой зуб. Руки у Пашки дрожали. Эту дрожь Федька тоже заметил и отвернулся, вспомнив, что и у него дрожали руки, когда он в первый раз пересчитывал эти деньги.

Он допил пиво и встал.

— Раз деньги твои, — сказал он, — тогда забирай! — И Федька пошёл к выходу.

— Ты куда? — вскочил со стула Пашка. — Постой! На… — он протянул горсть денег, — возьми!

— Не надо мне ничего, — ответил Федька, проскользнул в зал и выскочил на улицу. Глотнув свежего воздуха, он привалился к стене бара и свободно вздохнул, будто свалилась с него непомерная тяжесть.

1985

Горит на берегу собранный в кучи сушняк. Дымы от костров падают на снег, стекленят его, раcтекаются между деревьев и исчезают, оставляя в морозном воздухе запах смолистой хвои и горьковатый приторный дух бересты.

Река сжата льдом. На нём желтоватые наносы

— ветер вместе со снегом несёт с вымоин поля земляную тонкую пыль. Вдоль реки, по льду, насколько хватает глаз, тёмные точки — это у лунок расположились приехавшие рыболовы. Рядом с лунками — выдолбленные пешнёй горки льда, прозрачного и мутного, с прожилками и пузырьками воздуха, с захваченной в плен речной растительностью, пожелтевшей, потерявшей летние краски. Клёв сегодня неудачный, и лица у рыболовов недовольные. Они чаще, чем обычно, греются у костра, подставляя огню то грудь, то спину, похлопывают себя руками по бокам, приплясывают и постороннему наблюдателю может показаться, что они исполняют какой-то ритуальный рыбацкий танец.