Юрий Любопытнов - Мурманский сундук

Проехав 10–12 километров, Воронин свернул на центральную усадьбу бывшего совхоза «Спасский», теперь акционерного общества, решив зайти в контору и сообщить о смерти Геронта, всю жизнь проработавшего на полях этого хозяйства. К его счастью, начальство было на месте. Директор пособолезновал и обещал сделать гроб и прислать двух мужиков для того, чтобы вырыть могилу. И крикнул вдогонку, когда Николай выходил в коридор: «И деньжонок подбросим! Немного, но подбросим».

Идя к машине, Николай подумал с хорошим чувством: «Не перевелись ещё сердобольные люди».

В Верхних Ужах он остановился у здания почты, чтобы дать телеграмму дочери Геронта. Были редкие посетители, и много времени эта процедура не заняла. Он быстро написал текст на бланке и сунул в окно.

Справившись с поручением тётки Веры, поехал в милицию. На душе было муторно от того чувства, что плохо человеку умирать в одиночестве и таким образом, как Геронт. Дети покинули стариков, уехали в город на более оплачиваемую работу, может, кто-то и хотел, конечно, взять родителей с собой, но многие старики и сами не поехали, даже если их и звали — старых людей, что тяжёлый валун, трудно сдвинуть с места, а если сдвинешь — не приживётся он в чужедальней стороне, будет тосковать и загинет.

Милиция занимала первый этаж жилого здания. Её перевели сюда лет пятнадцать назад, а до этого, Николай помнил, она ютилась на втором этаже бревенчатого дома с печным отоплением.

Николай поставил «Запорожец» на бетонированной площадке недалеко от входа, где стояло несколько машин: красные новые «Жигули», два милицейских уаза, мотоцикл «Урал» с коляской. Чуть в стороне, прямо к торцу дома был приткнут «Форд» тёмно- стального цвета. Стоял он здесь, видимо, давно, левое переднее колесо было спущено, виднелась прошлогодняя грязь, из трещин бетона лезла трава и касалась днища машины.

Николай поднялся в ступеньки и толкнул металлическую дверь. В полутёмном коридоре, справа за стеклом увидел четырёх милиционеров. Один разговаривал по телефону, другой что-то кричал в открытое окно мужчине со свёртком под мышкой, третий сидел на вращающемся кресле и перебрасывался короткими фразами с молодым сержантом, стоявшим за стеллажом с какими-то предметами. В углу зелёной лампочкой посвечивал пульт связи.

Николай подошёл к зарешеченному окошку. Сидевший в кресле старший лейтенант повернул к нему лицо, выжидательно глядя на посетителя. Николай рассказал о смерти хуторянина.

— Федя! — обратился старший лейтенант к милиционеру, смотревшему в окно, — проводи товарища к Силуянову!

— Его кажется нет на месте, — повернулся к ним молодой парень с двумя лычками на погонах, стоявший у стеллажа. — Я видел, как он выходил.

— Как выходил видел, а как входил нет, — посмеялся старший лейтенант. — Он у себя.

Милиционер вышел из дежурки и направился в коридор. За ним двинулся Николай. Коридор был узкий, давно не крашенный, пол застлан линолеумом в очень давние дни и был затёрт посетителями до дыр, в которые, словно рёбра, виднелись узкие доски.

Милиционер толкнул тонкую дверь с металлическим ромбом наверху, на котором была выгравирована цифра «4», и громко сказал:

— Силуянов, к тебе! — И, обращаясь к Николаю, добавил: — Это ваш участковый. — Он кивнул на чернявого старшего лейтенанта, сидевшего за столом у окна.

Николай вошёл и притворил за собой дверь. Комнатка участкового была небольшой. У окна стояли два стола светлого дерева, тесно прижатые друг к другу, за одним сидел участковый и что-то писал, к другому был придвинут стул с портативным магнитофоном и приставка с телефоном. Ближе к двери был ещё стол с пишущей машинкой и шкаф со стеклянными дверцами, за которыми пылились стопки документов, папки, книги и брошюры.

— Проходите и присаживайтесь, — пригласил участковый Николая, указывая на соседний стол и убирая со стула магнитофон. — Участковый инспектор старший лейтенант Силуянов, — отрекомендовался он.

Николай сел на стул, вытер лицо платком и рассказал, что его привело в милицию.

Внимательно выслушав Воронина, Силуянов побарабанил пальцами по столу и спросил:

— Значит, часа два прошло, как вы встретили женщину… тётку Веру?

— Может, и больше. Я не обратил внимания, который был час.

— А на хуторе, значит, кроме покойного и этой тётки больше никто не живёт?

— Конечно, никто. В деревне, где я живу, нас и то только двое. Вымирают села…

Силуянов ничего не ответил, потянулся к телефону, снял трубку, набрал номер: