Юрий Поляков - Гипсовый трубач

Выздоравливайте и помните, что навсегда останетесь моим героем, рыцарем и спасителем! Пожизненно Ваша Н. О.

Кокотов несколько минут сидел неподвижно, потом громко, долго, грязно выругался, спугнув черепаху, и набрал номер Жарынина:

— Я согласен.

— Отлично! — совсем не удивился соавтор.

— Но мне нужен нотариус.

— Завещание? Разумно!

— Я хочу оставить квартиру дочери.

— У вас разве есть дочь?

— Конечно. Я вам не говорил?

— Нет. Рад за вас! Нотариус будет. Но вам надо пройти краткий курс владения холодным оружием, потренироваться.

— Когда?

— Немедленно.

— А кто будет тренировать?

— Я. Все-таки в Войсках Дяди Васи нас неплохо готовили!

— Где готовили?

— В ВДВ. Жду вас!

— Един архангельский ключ…

— Что?

— Ничего.

Андрей Львович рывком встал из кресла и командорским шагом направился к Жарынину. Попутно он отщипнул от кактуса цветок и вдруг обнаружил, что это тоже подделка — искусно вырезанный лоскуток синего шелка, приклеенный к макушке колючего растения. Так вот она — тайна неувядаемости! Кокотов плюнул на тряпицу, скатал ее в мокрый шарик и кинул за батарею.

История наша заканчивается в полдень, когда жизнь…

Впрочем, жизнь имеет смысл в любое время суток.

В зоне паспортного контроля аэропорта Шереметьево-2, как обычно, теснился перелетный люд. Нетерпеливая толпа состояла из нескольких очередей, сдавленных, перепутавшихся, но чудесным образом сохранявших внутреннюю сцепку, которая время от времени поверялась спорами, кто за кем стоит. Всем хотелось побыстрей достичь стеклянных кабинок, где сидели пограничницы в серых рубашечках с зелеными погонами. Одна из них, молодая крашеная блондинка с сержантскими лычками-уголками, хмуря выщипанные бровки, внимательно сличала фотографию в паспорте с пассажиром весьма подозрительного вида. Куртка-аляска сидела на нем мешком, сам он был болезненно худ и бледен, отчего крупный, почти индейский нос хищно выделялся на его узком лице с обидчивым подбородком. Нервно скучая, гражданин разглядывал сержантскую грудь — такую высокую, что форменный галстучек лежал на ней ступенькой.

— Головной убор снимите, пожалуйста! — попросила пограничница и сунула развернутый паспорт с золотым двуглавым орлом в стоящий перед ней аппарат.

— Что? — не расслышал пассажир.

— Шапку, говорю, снимите!

— А-а-а… Пожалуйста!

Странный возвращенец стянул с головы черную вязаную ермолку с фирменной галочкой и предъявил лысину, покрытую еле заметной волосяной порослью, отчего сразу стал похож на рецидивиста.

— Откуда прилетели? — еще раз сверив снимок с оригиналом, ласково спросила она.

— Из Дюссельдорфа.

— Вы что ж, там почти полгода пробыли? — удивилась сержантка, листая паспорт.

— Да.

— Работали?

— Лечился. А в чем, собственно, дело?

— Не волнуйтесь, гражданин, все нормально! — успокоила она и незаметным движением нажала кнопку, вызывая старшего.

— Как погода в Дюссельдорфе?

— Тепло…

Пассажиры, томившиеся у красной черты, огорчились из-за внезапной остановки и зароптали, с завистью наблюдая, как соседние очереди бодро движутся вперед: только и слышен радостный лязг штемпельных машинок да веселый щелк металлических калиток, выпускающих счастливцев на волю. Раздосадованные задержкой, они сердито смотрели на лысого в «аляске», устроившего затор, и поглядывали на часы с таким нетерпением, словно могли непоправимо опоздать и, выйдя наружу, не найти там России, отчалившей черт знает куда.

Тем временем появился старший — молодцеватый майор, затянутый в форму, явно сшитую на заказ, а не выданную со склада. Он по-хозяйски зашел в кабинку и, склонясь к плечу полногрудой сержантки гораздо ближе, чем предполагает устав, исследовал подозрительный паспорт. Затем майор окинул бдительным взором проблемного пассажира, обменялся с подчиненной осведомленными гримасами и спросил:

— Что же вы так долго делали в Дюссельдорфе-то?

— Я уже объяснял: лечился!

— Не надо волноваться!

— Я не волнуюсь…

— Вот и хорошо! Какой-либо еще документ с собой имеется?

— Да, вот, возьмите… — лысый обиженно вынул из бокового кармана и просунул в щель под стеклом удостоверение в красных корочках.

— Угу… Вот оно что! — проговорил старший, одним глазом изучая «ксиву», а другим — ступенчатый галстук подчиненной. — Кокотов Андрей Львович. Член Союза писателей. Во как! Не слышал я что-то про такого писателя…