Владимир Владмели - 11 сентября и другие рассказы

Дома Яша не знал, куда себя деть, а при мысли о том, что скоро вернется Света и придётся все рассказать ей, становилось тошно. Жена давно советовала ему искать другое место, она видела, что его компания разваливается, а он, как аист, прятал голову под крыло. Он обманывал себя, надеясь, что всё ещё устроится. Он уже столько раз рассылал резюме, выпрашивал интервью и писал благодарственные письма, что теперь у него не было ни сил, ни желания начинать всё сначала. Лучше уж сразу головой в петлю.

Он осмотрел комнату. Технически план легко можно было осуществить. Снять люстру, отодвинуть стол, поставить табурет посреди комнаты, прикрепить верёвку и обязательно проверить её на прочность: ведь если он сорвётся и переломает ноги, то лечение может обойтись в кругленькую сумму. А перед тем, как сделать последний шаг можно написать репортаж с петлёй на шее.

Яша замотал головой.

Надо же какая глупость лезет в голову. Конечно, ситуация незавидная, но бывало и хуже. Он ещё в юности открыл закон, по которому каждый человек должен отхлебать положенную ему норму дерьма и если в течение долгого времени это блюдо в меню отсутствовало, то значит потом предстояло есть двойную порцию. Избежать этого нельзя, во всяком случае до тех пор, пока не изобретён прибор, предсказывающий наговнение.

А впрочем, такой прибор был.

Много лет назад, прогуливаясь по территории дома отдыха писателей под Москвой, Яша увидел небольшой столбик с гирей-указателем. Он стал спрашивать всех, что это такое, но инженеры человеческих душ ответить на его вопрос не могли, а старик-сторож, проработавший в доме отдыха всю жизнь, сказал:

— У тебя пытливый ум и творческая душа, ты единственный из отдыхающих достоин быть поэтом.

— Почему? — удивился Яша.

— Мне такой же вопрос задавал Галич.

— И что вы ему ответили?

— Это говномер. Рядом с ним находится бассейн с дерьмом. В бассейне плавает деревянный щит, который связан с гирей железной цепью, перекинутой через блок. Когда уровень говна в яме поднимается до критического, гиря опускается, касается красной отметки, и я вызываю машину.

— Здорово, — сказал Яша.

— Да, Галичу это тоже понравилось.

— А вы откуда знаете?

— Он стихи по этому поводу написал. Я их наизусть выучил.

— Прочтите, пожалуйста.

Телефонный звонок прервал Яшины воспоминания.

— Здравствуйте, можно мистера Каминского к телефону.

— Я слушаю.

— Меня зовут Тайгер Аганесов, я представляю самую большое похоронное агентство США и сейчас у нас прекрасные цены на могильные участки.

— Вы бы сначала спросили, хочу ли я его покупать.

— Он вам понадобится, даже если вы не хотите. Конечно, я желаю вам дожить до глубокой старости, но умирать-то всё равно придётся, а к тому времени цены на землю существенно вырастут.

— К тому времени мне будет все равно.

— Если хотите, чтобы наследники вспоминали вас добрым словом, то не всё равно.

Я ведь вам предлагаю самое лучшее место в нашем штате.

— А если я умру в другом?

— Мы вас доставим сюда в лучшем виде.

— В гробу, в белых тапочках?

— Нет, мы привезём вас в холодильнике, свежезамороженным.

— А если я пропаду без вести и моего тела не обнаружат?

— Тогда мы на вашем участке поставим памятник, у нас такая служба тоже имеется.

— Вы из Советского Союза?

— Да.

— Вас зовут Тигран?

— Да, — ответил Аганесов, переходя на русский язык.

— Что же вы мне предлагаете?

— Мелкий песок. Зимой не холодно, летом не жарко, никакой грязи, прекрасная почва для вечной прописки и постоянного места жительства.

— Ну, положим, назвать это жительством нельзя.

— Не хотите, не называйте, настаивать не буду, но условия-то всё равно выгодные.

Говорю это вам как профессионал.

— Да, — подумал Яша, — наверно ты профессионал, говоришь гладко, рекламируешь правильно, врёшь в меру и даже пытаешься острить. Но торгуешь ты чем-то другим, в кладбищенском деле у тебя знаний маловато.

— К тому же я люблю свою работу, — продолжал Тигран, — моя профессия самая гуманная, я отправляю людей на вечный покой. В нашей семье это фамильный бизнес. Им занимается ещё и мой брат.

— Да? — сказал Яша, тоном предлагая собеседнику продолжать. Ему не хотелось оставаться наедине со своими мыслями, он готов был слушать что угодно, даже рассказ о похоронном деле.