Олег Рой - Письма из прошлого

— Думаешь, тебя разыгрывает кто-то из старых друзей?

— Это исключено. Тех вещей, которые упомянуты в письмах, никто из друзей знать не может. Не из старых, не из новых.

— А из подруг? — супервизор щелкнул стильной зажигалкой.

— Тем более.

На некоторое время за столиком повисла пауза.

— Слушай, а ты уверен, что тебе это не кажется? — Ник-Ник, похоже, все еще не осознавал всей серьезности этого разговора. — Может быть, ты сам приписал этим письмам то, чего в них на самом деле нет. Как в той китайской притче о топоре. Помнишь ее?

— Нет, — хмуро ответил Дима. Ему было крайне неприятно, что разговор скатывается не в то русло, но задать нужный тон отчего-то никак не получалось.

— Ну как же, я тебе сто раз ее рассказывал, — Ник-Ник с удовольствием затянулся сигаретой и откинулся на спинку кресла. — У одного китайского крестьянина пропал топор, и он решил, что его украл сосед. Стал присматриваться к соседу… И точно — тот ведет себя ну очень подозрительно. И разговаривает именно так, как укравший топор, и мимика у него такая, и даже походка изменилась, ходит точь-в-точь, как должен ходить человек, который стырил топор. Словом, совсем уж собрался китаец пристукнуть соседа, чтоб воровать неповадно было — как вдруг неожиданно топор нашелся. Выяснилось, что он сам положил его в другое место и благополучно забыл об этом.

— И к чему вы это? — неохотно поинтересовался Дмитрий.

— К тому, что в этих твоих письмах, весьма вероятно, и нет никаких намеков. Но ты сам их придумал, поскольку письма спровоцировали некий подсознательный страх.

— Нет, Николай Николаевич, это не так! — решительно возразил Дима. Он уже успел несколько раз пожалеть, что вообще затеял этот разговор. Однако он понимал, раз первый шаг сделан, то пути назад нет.

Пока официантка расставляла перед ними чайнички, чашки и вазочки с медом, Дима обдумывал свои дальнейшие слова и в конце концов пришел к выводу, что дальше тянуть кота за хвост не имеет никакого смысла.

— Вот что, Николай Николаевич, — проговорил он, наконец. — Вы ведь тоже многого обо мне не знаете. Я скрывал эту страницу своей жизни даже от вас. Но теперь, похоже, настало время исповедоваться.

И Дмитрий рассказал супервизору всю свою историю. О случайной женитьбе на Наде, о незапланированном появлении Кристинки, о длительном романе с Полиной. О поездке на Черное море, о ночном дожде, об аварии. О больнице, о том, как Полина его выхаживала, о смерти Нади и Кристины, и о том ужасном состоянии, в котором он долго пребывал, когда узнал, что потерял жену и дочь. Ник-Ник слушал очень внимательно, не перебивая, только изредка задавая уточняющие вопросы. И когда взволнованное повествование Димы подошло к финалу, собеседник закурил уже неизвестно какую по счету сигарету и проговорил, покачав головой:

— Да уж… История. Ничего не скажешь… Прямо сюжет для фильма. В Голливуде бы у тебя его с руками оторвали. А что было дальше?

— Дальше уже ничего особенного, — пожал плечами Дмитрий. После рассказа он чувствовал себя таким уставшим, будто отработал в больнице три смены подряд, без передышки. — Я расстался с Полиной, приехал в Москву, поступил на факультет… Все, что было со мной потом, вы уже знаете.

— А Полина? Она искала тебя?

— Если и искала, то не нашла. — Дима отхлебнул из чашки. Чай давно остыл и казался совершенно безвкусным, точно заваренный в кипятке веник. — С тех пор она никак о себе не заявляла.

— До того, как к тебе начали приходить эти письма, — кивнул Ник-Ник. — Дима, а что конкретно в них сказано?

— Там… — Он не без труда подбирал слова для формулировки. — Там такие вещи, которые могла знать только Надя. Допустим, то, что я курил трубку и она вечно гоняла меня на балкон, было известно многим. Но какие-то другие, интимные моменты… Например, собираясь в отпуск, они с Кристинкой в шутку купили мне плавки с черепами — об этом я уж точно никому не говорил! Или взять ситуацию, когда Надя угостила меня бутербродом с копченой рыбой… Этого никто не видел, мы были тогда одни! А о том, что это был ее последний бутерброд, еда на весь день, мне до этой минуты даже в голову не приходило… А ведь это точно было так!

— Ну-у, — протянул Ник-Ник, — это вообще не серьезно. Надя могла рассказать об этом любой из подруг.

— Да не было у Нади подруг! — Дима сам не заметил, что повысил голос. — Думал я об этом уже сто раз. Последние годы Надя ни с кем настолько доверительно не общалась, чтобы рассказывать про плавки. Но пусть даже и рассказала… Зачем этой неведомой подруге столько лет помнить такую фигню и молчать, а потом вдруг взяться писать мне эти идиотские письма?