Олег Рой - Три краски

Итак, у Эмми появилось новое увлечение, а сама она по-прежнему оставалась увлечением моим. Моей болью, моей бессонницей, моим уязвленным самолюбием.

Но ничто не сравнится с той болью, которую я пережил, когда узнал о ее гибели.

Да-да, Эмили умерла!

И виноват в этом не кто иной, как Сэм Уокер! Он сел пьяный за руль и повез Эмили на загородную прогулку. Итог предсказуем. (Господа! Не зря полиция предупреждает: не пейте за рулем, пристегивайте ремни безопасности и переходите дорогу только на зеленый свет светофора!) Итак, случилась авария, лобовое столкновение, у Эмили не было шансов выжить. Какая глупость, какое безрассудство – погибнуть рядом с таким пижоном. Зато он выжил, оклемался, восстановился и, кажется, метит сейчас в депутаты. Что ж, жизнь его накажет, но Эмми…

Я узнал о ее смерти в университете и тогда впервые в жизни сбежал с лекций и напился. Вдрызг. Я плакал по Эмили весь вечер и всю ночь, а наутро страдал от головной боли и похмелья. Эта гадость, которую в себя вливают миллионы (да что там миллионы – миллиарды людей!), губит человечество. Отмирают клетки головного мозга, происходит множество необратимых процессов. Больше я не пью.

Кажется, Кристи проснулась. Пойду к ней.

20 ноября 2010 года

Он опять пришел – этот Томас Меркенсон! Уверен, неспроста он сюда таскается. Я, разумеется, был уже во всеоружии. Услышав стук в дверь, я ввел вакцины со снотворным Эмили и Кристи, и они сразу заснули. И, как оказалось, не зря.

– Эта мышь, мистер Хемистри, не дает мне покоя! Извините за столь странную просьбу, но можно я еще разок взгляну на нее? – обратился ко мне Меркенсон, когда я отворил ему дверь.

Я засмеялся:

– Томас, вы меня удивляете! Неужели вы до сих пор думаете, что моя мышь мыла посуду?

Меркенсон покраснел:

– Нет, но… Понимаете, Джон, раньше у меня никогда не было видений. Возможно, я действительно много работаю. Пожалуйста, покажите мышь, чего вам стоит?

– Хорошо, проходите. – Я развел руками и пропустил гостя в лабораторию.

Эмили спала сладким сном, укрывшись байковым одеялком.

Черт! Я совсем забыл про это идиотское одеяло! И зачем только я в качестве эксперимента подсунул ей его? Дело в том, что несколько недель назад я заметил, как она из сухой травы делает себе постель, и решил дать Эмми настоящие постельные принадлежности. Мои догадки оказались обоснованны – мышь действительно мечтала спать на подушке и укрываться одеялом. Не могу передать, с какой радостью Эмми устраивала свое ложе. И вот теперь оно выдало меня.

Разумеется, Меркенсон был удивлен – его брови так и поползли вверх. Он несколько раз протер очки, обежал клетку, удивленно размахивая руками, и постоянно твердил под нос:

– Невероятно! Это просто невероятно! И ведь как она держит лапы – словно человек, а не мышь! Это уникум! Это фантум, я не могу передать словами, что чувствую, глядя на вашу прелестную мышь! Она может приносить деньги, если показывать ее на ярмарках! Вы понимаете это? И как, как вы достигли такого результата?!

Его расспросы застали меня врасплох. Я молчал, пытаясь лихорадочно придумать хоть какое-то объяснение.

– А что особенного? – сказал я наконец. – Разве не все мыши спят именно так?..

И замолк, осознав, что сморозил глупость.

И тогда я решил, что не стану ничего объяснять – с какой стати я, выдающийся ученый, должен рассказывать этому лысоватому толстяку о своих экспериментах? Что понимает он, всю жизнь проработавший в отделе по производству красок для волос? В чем, кроме ста оттенков каштанового, может он смыслить? Нет, это выше меня – так унижаться я не стану!

– Мистер Меркенсон, в каждой работе есть свои секреты, – окинув его презрительным взглядом, начал я. – Эта мышь – мой секрет. Поэтому я убедительно прошу вас ни о чем меня не спрашивать и об этой мыши никому ни слова, договорились?

Лицо его побагровело, глазки подозрительно прищурились.

– Ага! – хмыкнул проныра. – Я всегда подозревал, что у вас, мистер Хемистри, тут творятся какие-то странные делишки. Вы что-то скрываете, а вот что – это еще нужно узнать! Не может, я повторяю, не может, – он поднял вверх короткий толстенький указательный палец, – какая-то мышь вести себя подобно человеку. И вам меня не провести! Я видел, что она мыла посуду и показывала мне жестом, что я дурак! Я это знаю! Вернее, я знаю, что я не дурак, но знаю, что мышь говорила… Тьфу! Не говорила, а крутила пальцем. Ой, не пальцем, а лапой! В общем, вы меня поняли! Я это так не оставлю!