Альберто Васкес-Фигероа - Айза

Это было как раз в то утро, когда окрестности стали казаться ему как будто знакомыми, а в середине дня, увидев «Четыре мориче» — четыре одинаковые пальмы, которые с поразительной точностью обозначали основные стороны горизонта, — он прикинул, что при такой скорости, возможно, еще до наступления ночи доберется до излучины реки, откуда просматривалась большая часть имения «Кунагуаро».

Он не ошибся и следующий день провел, укрывшись среди мереев не дальше чем в полукилометре от дома, наблюдая за его обитателями с помощью сильного бинокля и с бесконечным терпением льянеро.

Первое, что его удивило, — большая шхуна, стоявшая под навесом сбоку дома. В свои тридцать два года он никогда не покидал саванну, а значит, никогда не видел корабля таких размеров, и поэтому спросил себя, какого черта тот понадобился здесь, так далеко от места, где от корабля была бы хоть какая-то польза.

Затем он сосредоточил внимание на Айзе Пердомо, тщательно изучая все ее передвижения, пока не пришел к выводу, что ее спальня — угловая комната с юго-западной стороны либо же смежная с нею, но никакая другая.

После полудня он увидел Селесте Баэс и здоровенного парня: они целовались и обнимались, воспользовавшись тем, что корабль заслонил их от дома, — и присвистнул от восхищения, наблюдая, как великан поднял женщину за талию, она обхватила его ногами, и они прямо там предались любви.

— Обалдеть! Обалдеть, как он ее трахает средь бела дня! — пробормотал Рамиро. — Ах ты, развратная шлюха! Вечно корчит из себя принцессу, и вот, пожалуйста, пользуется «услугами» пеонов. Никому нельзя верить!

Затем Рамиро долгое время проспал, предчувствуя, что ночь будет длинной, и обрадовался, увидев, что после захода солнца дождь начал усиливаться, потому что знал, что чем сильнее ливень, тем меньше вероятность того, что его обнаружат.

Поэтому он подождал, мужественно и терпеливо перенося атаки комаров и мошек, а после трех часов ночи подкрался к дому и спрятался среди столбов из парагуатана, служивших опорами.

Он прислушался.

Дробь дождя заглушала всякий иной звук, поэтому он решил взобраться на галерею, прямо под окно спальни юго-западного угла. Затем, передвигаясь с терпением ленивца, вытянул шею и заглянул внутрь. Подождал, пока глаза привыкнут к темноте, разглядел кровать с москитным пологом и спящего человека. И тут на помощь ему поспешила далекая молния: ее вспышки хватило, чтобы прийти к заключению, что это Айза Пердомо.

Он скользнул внутрь, поднял полог, ударил девушку по затылку, чтобы она не проснулась, и, удостоверившись (для этого пришлось зажечь спичку), что это действительно она, взвалил ее на спину, захватил ее обувь и одежду, аккуратно сложенную на стуле, и спрыгнул обратно на террасу.

Спустя несколько мгновений он исчез во мраке, направляясь туда, где оставил плот. Когда первый свет нового дня начал окрашивать в серый цвет плотный слой туч, нависших над равниной, именье «Кунагуаро» окончательно осталось позади и течение упорно несло их к Арауке.

Айза не приходила в себя до середины утра. Первое, что предстало ее взору, был темный брезент небольшого навеса, которого едва хватало, чтобы защитить ее от дождя. Когда же она вдруг увидела Рамиро Галеона, стоявшего на корме с длинным шестом в руках, тот поприветствовал ее легкой ироничной улыбкой.

— Удивлена? — спросил он.

Девушке понадобилось всего несколько секунд, чтобы осознать, что произошло, и она покачала головой:

— Не очень.

— И что скажешь?

— Я всегда знала, что вы это сделаете.

— Ах ты, черт побери! — Косоглазый залился смехом, чувствуя себя победителем. — А если знала, почему не помешала?

— Потому что единственное спасение было в том, чтобы уехать, но паводок еще не набрал силу. Как вы намерены поступить?

— Продам тебя Кандидо Амадо за пятьдесят тысяч боливаров. — Он подмигнул ей, стараясь успокоить. — Ну, а там через несколько месяцев разведешься, получишь кучу денег — и вперед… От жизни надо брать все, что можно, а тебя природа наделила всем, чтобы извлечь из нее пользу.

Говоря это, он кивнул в сторону девушки, и тогда она увидела, что на ней всего лишь мокрая ночная рубашка, прилипшая к телу. Она огляделась, обнаружила свою одежду и обувь и, накинув на себя брезент, поспешно, как только позволяла теснота, натянула ее на себя.

Тем временем Рамиро Галеон продолжал говорить, не отрывая взгляда от реки, и чуть что орудовал длинным шестом, поскольку из-за дополнительного груза небольшой плот стал почти неуправляемым.