Альберто Васкес-Фигероа - Айза

— Не забывай, что эти воды кишат кайманами, анакондами, тембладорами, иглистыми скатами, а главное, пираньями, — напомнил он брату, когда они обсуждали это наедине. — Если мы совершим какой-нибудь промах и перевернемся, у нас просто не будет возможности спастись. Эти самые пираньи сжирают корову за три минуты.

— Мы не коровы. И ничего не случится.

— Откуда ты знаешь?

— Знаю. А если бы не знал, знала бы Айза. Дед ей об этом сказал бы.

— Не глупи! — возмутился Себастьян. — Как ты можешь в вопросе безопасности всей семьи доверять покойнику? Это нелепо!

— Когда дело касается опасности, Айза никогда не ошибается.

— Всё когда-то бывает в первый раз!

Себастьян Пердомо не представлял, до какой степени его утверждение было пророческим, так как приблизительно в то же самое время меньше чем в двух днях пути вверх по реке Рамиро Галеон завершал сооружение примитивного плота, над которым трудился три дня.

Косоглазый на славу отдохнул в доме брата: целый месяц ничего, кроме рыбалки, покера и совместной попойки. Однажды утром он пришел к заключению, что бассейн Арауки со всеми переполненными притоками и каньо наверняка затоплен, а саванна стала непроходимой, поэтому он навьючил трех самых сильных лошадей, которых нашел, и переправился на венесуэльский берег.

— Почему бы тебе не подождать, когда дождь перестанет? — предложил Гойо. — Сейчас по льяно ты никуда не доберешься.

— Доберусь. И доберусь в самый подходящий момент: когда никто меня не ждет.

— Да на кой черт! — запротестовал тот. — К чему такая спешка? Если ты отправишься сейчас, увязнешь в грязи, в тебя попадет молния или одолеет лихорадка. Подожди!

Рамиро, который занимался вьюками и проверял, не ослабеют ли подпруги, когда промокнут, взглянул на брата поверх крупа одной из лошадей и со значением спросил:

— А ты бы стал ждать? — Он помолчал несколько секунд и, видя, что не получит ответа, усмехнулся: — Почему? Потому что ты Гойо Галеон, крутой парень, который справится с чем угодно? Ладно! Ну а я Рамиро, который в колледжах не обучался. Это ведь ты учил меня, что невозможное всегда оказывается самым легким. Береги себя и не волнуйся, потому что льяно меня щадит!

— Сколько времени тебе понадобится?

— Еще не знаю, но если в течение месяца я не вернусь — лучше забудь меня.

— Удачи!

— Удачи!

Братья пожали друг другу руки, и косоглазый сел на первую лошадь, взял поводья двух других и спустился по скользкому речному берегу, пока не достиг линии деревьев. Там он обернулся, помахал Гойо рукой: тот уже сел в лодку и поплыл назад к острову — и поскакал дальше, шлепая по грязи, по бесконечной заболоченной равнине.

Дождь все продолжал лить.

Он лил и лил, и почти пятая часть Венесуэлы превратилась в огромную лужу, из которой там и сям торчали бугорки, группки деревьев, высокие пальмы.

Небо по-прежнему было огромным серым пятном, на которое было лучше не глядеть, потому что оттуда лило прямо в душу, и ни широкополая брезентовая шляпа, ни черный непромокаемый плащ до середины икры, ни высокие сапоги не спасали от воды, а вскоре к ней добавился еще и обильный пот, стекавший по телу ручьями.

Кто-то менее смелый, чем Рамиро Галеон, возможно, отказался бы от своего намерения, в первый же день повернув обратно, однако косоглазый уже не раз доказывал, что он один из лучших бакеано Апуре, и, кроме того, он был настроен развеять все сомнения относительно того, является ли он сыном Фелисианы Галеон, буфетчицы, родившей девять сыновей по крайней мере от семерых разных отцов.

Он ехал не спеша, склонившись к шее своего коня и внимательно всматриваясь в каждую деталь, позволявшую определить, насколько грязь впереди глубока и непролазна. Когда было нужно, тут же останавливался и долго, метр за метром, прощупывал взглядом равнину, стараясь обнаружить присутствие ядовитых змей, которые могли убить лошадь за считаные минуты, огромных свирепых анаконд или грозных кайманов, которые в это время имели обыкновение покидать берега реки и подстерегать свою жертву в затопленной саванне.

А дождь все лил.

В середине дня он припустил сильнее, и Рамиро Галеону пришлось искать укрытия в каобовом леске. Не слезая с коня, он привесил к двум высоким веткам свой гамак, но прежде, чем в нем растянуться, чтобы попытаться отдохнуть хотя бы часть ночи, привязал лошадей к толстому стволу и немного поел, не покидая седла, к которому словно прирос.