Виталий Амутных - Шлюхи

— Конечно! Конечно, поехали! — выпалила девушка, а взор ее светозарный пересекла радуга от набежавшей слезы.

В тот же день уехали Никита с Дашей в Святую Русь.»

Здесь, собственно, и заканчивается та невероятная, воистину фантастическая пьеса, кем-то зачем-то поставленная на просторах нашего края. Кто из персонажей лучше, кто хуже справился со своим долгом, не нам судить. Есть Судия. Будут и дары по заслугам. А пока еще звучит наша дольняя музыка, пусть бойчее взыграют скрипки да флейты, пусть завьются-закружатся розовые лепестки, ибо действующие лица, наши знакомцы, наши герои жаждут выйти на прощальный поклон.

Алла Медная обретается в специальной такой лечебнице. Большую часть времени, начиненная всякими транквилизаторами, она проводит лежа на кровати, изучая много раз исследованную географию свежевыбеленного потолка. Когда же по упущению милосердных сестер и братьев она вдруг лишается успокоительной начинки, — в ней вновь просыпаются неуемные силы: все койки в палате она сваливает в одну большую гору, забирается на самую вершину ее и уже оттуда кричит истошным голосом, что Имярек Имярекович еще вспомнит ее, поскольку ему без сподвижников никак нельзя, и, как только Имярек Имярекович вновь призовет ее под свое крыло — вместе они дадут последний и решительный… Однако главврач больницы, Наполеон Ильич Македонский, говорит, что состояние Аллы значительно улучшилось, даже почти пришло в норму, и, найдись попечитель, готовый взять ее на поруки, — он бы с удовольствием отпустил литературного критика на волю. Конечно, не слишком юный возраст мешает Алле немедленно обрести сострадательного попечителя. Но, известно, возраст — это не самое главное. Так что, глядишь, — вновь объявится Алла Медная в какой-нибудь редакции. А может быть, вовсе и не в редакции, а в некоем акционерном обществе с ограниченной степенью ответственности или в транснациональной гуманитарной организации.

То, что осталось от супруга Аллы Медной, было предано огню в одном из крематориев столицы. Теперь к выделенной праху Евгения Глебовича ячейке колумбария приходит его двоюродная тетка, приводит сына Славика, цветы приносит. Правда, все реже.

Рядом с прахом Евгения Глебовича покоится урна с кремированными останками убиенного цианистым калием литератора, носившего чеховскую бородку. К этому месту никто ни разу не пришел.

А Славка так и не научился есть мясо. К счастью, его опекуны (дальние родственники многострадального папаши), оказалось, вообще не увлекаются мясоедством. Так что хоть здесь можно порадоваться за паренька.

Загадочный Имярек Имярекович, как известно, и уничтожился самым, что ни на есть сверхъестественным способом. Нет больше Имярека Имярековича ни в кабинете главного редактора толстого литературного журнала, ни в подземельной янтарной комнате. Нет его нигде. Но вы помните того серенького, того невзрачненького человечка, которого сам Имярек Имярекович прочил себе в преемники? Он-то жив и здравствует. Он-то, поди, на манер предшественника, и работает по двадцать часов в сутки, и обитает в его чертогах. Ох, и мудрено с этими татями: ни имен они не имеют, ни национальностей, да и никаких других человеческих черт. А вид свой они могут в одно мгновение на какой угодно сменить. Был, скажем, защитником прав обездоленных шахтеров; смотришь, — а ему уже какая-нибудь Кения золото моет, а там вообще обернется черным козлом… — вот тебе и на! Всего же опаснее, что способна эдакая штука в сердце залезть, и тогда уж высосет душу до самой до капельки. Но есть под садом Имярека Имярековича, в том самом месте, где по весне распускает краски обширный голландский иридарий, есть там под землей ангар, в ангаре стоит всечасно готовый к вылету вертолет. Так что и призраки чего-то боятся.

Место главного редактора в журнале по исчезновении Имярека Имярековича занял пока Петр Иванович Милкин. (Или Петр Иванович Нинкин? Немудрено их перепутать.) Исполняющий обязанности, так сказать. Только всем известно, что нет ничего более постоянного, чем временное.

Дина Оскотскодворская профессионально занялась кик-боксингом. Это занятие приносит ей куда больше средств и славы, чем былое щелкоперство.

А вот Линачка Арьешвили немного пишет — немного путанит. Но она не так примитивна, как ее «англоязычные» товарки. Линочку Арьешвили всегда привлекала культура Средиземноморья, поэтому она всерьез изучает итальянский и современный греческий.