Жильбер Сесброн - Елисейские поля

На следующий день он снова пришел к лачуге, но не один, а со своим лучшим другом Альбером, который поклялся хранить все в тайне.

Через день Альбер пришел туда уже без Эдгара, зато со своим лучшим другом, а тот назавтра привел своего лучшего друга, и пошло, и пошло… Надо полагать, беда случилась только потому, что Эдгар не был лучшим другом своего лучшего друга, Альбера, а то тайна осталась бы между ними. Цепочка «лучших друзей» привела к одному бездушному человеку, который быстро сообразил, какую выгоду можно извлечь из этих зверей.

Эдгар был очень огорчен тем, что лачуга внезапно опустела, а когда в город приехал новый цирк, он пошел на его представление. После неловкого жонглера и поднявших тучу пыли акробатов появились дрессированные обезьяны, которые насмешили всех, кроме Эдгара. Поющие селезни заставили его побледнеть, а когда вышла считающая лошадь, сомнений не оставалось.

В антракте Эдгар, вне себя от гнева, побежал к директору цирка.

— По какому праву вы завладели этими животными?

— Но я их честно купил — вот расписка! Кстати, меня порядком надули с этим вот псом, — Эдгар узнал Мсье! — он только и знает, что целый день курит свою трубку, настоящий бездельник… Вот пусть и делает самую грязную работу, мерзкая тварь!

Наконец хозяин ушел, и мальчик остался наедине с псом. Эдгар прошептал, наклоняясь к Мсье:

— Пойдем, пойдем!.. Пойдемте!..

— Это вы нас продали, не так ли? — спросил пес.

— Нет, нет, клянусь вам! Я просто проболтался.

— Кому довелось увидеть рай, тот должен помалкивать, — сказал пес. — Прощайте.

И он повернулся к Эдгару спиной.

У мальчика не хватило сил досмотреть представление до конца. Но не успел он отойти от шатра, как услышал страшный крик: «Пожар! Пожар!» — и увидел, что цирк вспыхнул. «Это он! Конечно, это он! Мерзкая тварь, этот пес со своей трубкой, — кричал директор, — он нарочно поджег канистры с бензином! Спасайся кто может! Женщин и детей…»

Закончить он не успел: цирк превратился в огромный затрепетавший на ветру факел, и никто не вышел живым из этого ада.

переводчик М. Зонина

Когда господин Стефан встречался с друзьями, их беседы чаще всего вертелись вокруг трех тем: многоженство, французская кухня и воспоминания детства.

— Вот самое давнее мое воспоминание, — говорил господин Стефан, полуприкрыв глаза. — Я на руках у кормилицы, она заворачивает меня в одеяльце и спускается со мной в погреб. Что за погреб, я понял только потом: это было в первую мировую, Париж бомбили, ну, в общем, понятно?..

Он выжидал, пока кто-нибудь спросит: «А, убежище?» Кто-нибудь спрашивал: «А, убежище?» — и он продолжал:

— Именно. И это самое первое, что я запомнил, а вы?

Но рассказы других он не слушал.

Как и всем смертным, Стефану снились бессвязные истории, и, проснувшись, он помнил лишь какие-то обрывки.

Однажды утром он открыл глаза в некоторой тревоге: ему снилось, что его, закутанного в одеяло, сносят вниз по бесконечным лестницам в подземелье… Убежище…

Некоторое время спустя он заново пережил во сне свой первый день в школе, потом — первое причастие, первые каникулы в горах, смерть матери — в то утро он проснулся в слезах.

Постепенно господин Стефан понял, что он видит по ночам события своей жизни, причем во всех подробностях и в естественной последовательности. Как будто его второе существование — а по сути дела, то же самое! — было запущено вновь, через тридцать лет после первого… Но ночная жизнь господина Стефана, неподвижно лежавшего в постели, Раскручивалась в ускоренном темпе: за несколько ночей он проживал целые годы. Потом только недели, месяцы и, наконец, дни.

Господин Стефан, как и многие люди, не очень активные, но перегруженные делами, имел обыкновение записывать в блокнотик распорядок каждого дня. Таким образом ему легко было проверить точность своих снов, а также проследить развитие этого второго существования, мало-помалу нагонявшего первое, то есть реальное. Он вошел в азарт: нечто подобное происходит на скачках, когда один из участников, появившись с дальнего конца ипподрома, с каждым броском лошади отвоевывает расстояние и нагоняет идущего впереди.

Однажды ночью господину Стефану приснились события прошедшего дня; получилось, что он прожил его дважды в течение двадцати четырех часов… С интересом ждал он следующей ночи: пойдет ли и дальше так, день в день? И ночью ему будет теперь сниться то, что было днем?