Array Белобров-Попов - Русские дети (сборник)

— Слушайте, а на фига они игру с компов стирают? — спросил Паха и сделал глубокий выпад. Удар получился сухой и плотный, брызнули картонные чешуйки коры.

— Они думают, если прогу стереть, Цивитас исчезнет, — объяснил Артём.

— Как исчезнет? — Алинка катала под ногой похрустывающую банку из-под пива. Вокруг чёрно-белёсого кострища с лоснистыми обломками обугленных сучьев мусора валялось полно: банки, водочные бутылки, смятые пластиковые стаканы. — Совсем исчезнет? Почему?

— Это они так думают, — сказал Игорь, внимательно следя за Алинкой. Всем известно, что под такой вот безобидный хлам любят маскироваться дискозавриски, тупомордые камакопсы, а иногда даже волосатые летучие сордесы.

— Они, наверное, думают, что, если у человека вилку ото брать, он есть навсегда перестанет, — хмыкнула Алинка, плюща свою банку. Игорь рефлекторно напрягся, но жестянка так и осталась жестянкой.

— Чё, правда ничего не понимают? — изумлённо качал головой Паха. — Вообще ничего?

— Не понимают, конечно. — Артём грузно сполз с корня. — Сам же видишь. Пойдём?

— Вамос, — согласился Игорь, спрыгивая следом. Поворачиваясь к лесу, он заметил что-то краем глаза, замер (торопиться нельзя, он знал) и лишь потом медленно, сдерживая себя, оглянулся. Довольно долго он не мог сообразить, что привлекло его внимание, — и только когда его окликнули, увидел: в центре мусорной кучи тряпки, упаковочные картонки и ещё какая-то дрянь образовали эдакую ступенчатую пирамидку. Это не могло не быть подсказкой. И не могло не означать, что сегодня — его день.

Победно врезав в ладонь левой кулаком правой, Игорь побежал за остальными по песчаной, усыпанной жёлтыми сдвоенными хвоинками тропе, подсовывающей под подошвы твёрденькие маленькие шишки. Он слышал: Паха продолжает дивиться уверенности взрослых, что никому из игроков теперь нет хода в Цивитас.

— Они что, не в курсе про респаун? [5] От англ . Respawn — перерождение — в компьютерных играх повторяющееся возвращение «умершего» персонажа в игровой мир, происходящее в определённой его точке. — говорил Паха, отводя широким тусклым лезвием свесившиеся над тропинкой ветки рябины. — Не в курсе, что в игру всегда можно вернуться?

Повиляв в густом замусоренном подлеске, тропа вывела к широкой просеке, над которой насекомо трещала высоковольтная линия. Едва не касаясь белым округлым брюхом проводов, висел над их головами похожий на гигантскую безногую барбекюшницу термоплан.

— А я знаете что слышал? — задумчиво сказал Артём, поворачивая налево, туда, где в перспективе просеки горбились многоцветные купола и сплетали свои узоры невесомые шпили. — Говорят, есть в условиях игры такая подляна: у любого геймера когда-нибудь однажды может не получиться респаун. Вот ты всегда спокойно возвращался в игру — и вдруг хоп: уже никак. И не угадаешь, когда это с тобой произойдёт.

— Чё, правда может такое быть? — скептически посмотрела на него Алинка.

— Обязательно будет! — зловеще заверил Игорь и услышал в ответ смешки — потому что никто, конечно, в это не верил.

С каждым их шагом разрастался ввысь и вширь ажурный, многоярусный и пёстрый, как коралловый риф, Цивитас Солис.

Мне иногда очень хочется сесть за стол и написать книжку, только пока я не знаю, о чём она будет. Я гляжу по сторонам и ничего особенного не замечаю. Вернее, замечаю, но не умею сказать об этом так, чтобы и другим это показалось тоже чем-то особенным. И тогда я делаю вот что.

Я сажусь поудобнее, плотно закрываю глаза и даже стараюсь немножко закатить их под лоб. Делаю я так неспроста: мне надо увидеть всё, что находится не передо мной, а внутри, и всё, что осталось позади меня.

Сначала, конечно, ничего, кроме темноты, я не вижу. А так как темноты я побаиваюсь, то и вспоминается мне всё что-то страшноватое. К примеру, больница.

В больницах я в детстве лежала трижды. Трижды, если не считать кое-каких осложнений, возникших при моём рождении: из-за них нас с мамой задержали в роддоме дольше положенного.

Когда мама была уже сильно беременна, папа решил покатать её на лодке. Почему-то лодка перевернулась только на середине озера, а не тогда, когда беременная мама в неё садилась. Мама плавает хорошо, так что до берега добрались нормально. Почти сразу же у мамы начались схватки, и папа только-только успел довезти её до родильного дома. Это было в начале осени, и рождаться мне было ещё не пора. К счастью, ничего страшного не случилось, но и даром для меня эта поездка не прошла. Когда наступило нужное время и папа снова отвёз маму в родильный дом, родить мама почему-то никак не могла. Хотя было очень больно и она была уверена, что я уже рождаюсь, ничего у нас не получалось. Акушерка говорила: