Слава Сэ - Сантехник. Твоё моё колено

Наша жизнь и правда хороша. Даже будильник (6:30) не в силах ее изгадить.

— Я порхаю, как карибля! — говорит Ляля, прыгая по матрасу с пером в голове.

Они настолько молоды, что любовь тоже считают мифическим животным. Хотя Маше уже пришлось столкнуться с этой заразой. Один мальчик подарил ей розу. В присутствии подруг.

— Дурак, что ли, — сказала Маша. Однако ж, именно в этот миг она поняла, что женщины не одиноки во Вселенной. Инопланетяне существуют, их шесть штук, распространены они прямо в родном классе. Довольно занятные.

Я видел того мальчика. Он сказал: «До свидания, Маша!» — совершенно не стесняясь моего присутствия. Выглядит интеллигентно, волосы расчесаны не раньше понедельника. Такая свежая прическа в шестом классе — почти пижонство. Я в этом возрасте расчесывался раз в году, 31-го августа, и слыл приличным человеком.

Этот даритель розы Маше неинтересен. Ей кажется занятным другой негодяй, который смешно кривляется на физкультуре. По мне, уж лучше повелитель расчески. Но у девочек свои представления о мужской привлекательности. Им подавай ироничных подлецов — немытых, пьяных, несчастных, смешных на физкультуре. При всей своей холодности, Маша хранила розу целый месяц, меняла воду в вазе и вообще. А потом, я видел, она поет перед зеркалом в расческу. Видимо, детство ее заканчивается.

Кате кажется, я сам хотел бы стать обаятельным мерзавцем. Конечно, хотел бы. Это прямой путь к успеху. Например, мой приятель Константин был приличным юношей, занимался в секции фехтовальщиков. Это спорт благородных людей. Однажды он победил целый турнир шпажистов. Приревновал всю секцию к тоненькой саблистке Ане. Покромсал в винегрет.

Но в финале против Кости вышел адский д'Артаньян из соседнего района. Злой противник все превращал в дуршлаг. Он делал тысячу инъекций в минуту. Даже швейные машины Зингера не способны на такое. Препятствие гибло, не успев ойкнуть.

Костя понимал, это конец. Без первого места говорить с Аней он не сможет, останется только смотреть ей в спину и грустить. Бессердечный дядя тренер, садист и сатрап, увидел этот взгляд, полный юношеского тестостерона, не выдержал и выдал Косте Большую Зеленую Пилюлю.

— Когда выпьешь, посмотри на лампу, — сказал наставник, — ламп станет четыре. Надо собрать их в одну. Если не сможешь, все бросай, беги в лес и сиди там до утра. Потом тебе захочется орать. Так вот, нельзя. Сдохни, но молчи. В случае нехватки сил, подойди ко мне, я тебя накормил, я тебя и убью.

Костя принял зелье. Ничего не произошло. Вообще. Препарат оказался подделкой.

— Посмотри на лампу, — напомнил тренер неожиданно густым басом с тройным эхо. Ламп оказалось четыре, как и обещала советская фармакология, обладательница многих олимпийских медалей. Сходиться светильники не хотели. «Да здравствует Аня!» — подумал Костя и склеил люстру сверхусилием.

Он вышел на дорожку. Воздух в зале был густым и тягучим. Замедленный д'Артаньян едва шевелил шпагой. Костя угадывал его выпады, но с трудом отбивал. Тело не поспевало за стремительным мозгом. Их совместной ярости хватило бы на сто мушкетерских романов. В конце, в сумасшедшем полете, Костя достал врага и укусил себя за обе губы одновременно — так хотелось закричать, столько было счастья.

Интересно, кстати, почему нельзя вопить. Возможно, пилюля открывает «ля» второй октавы и писк фехтовальщика взрывает стекла — нам уже не узнать.

Победа не помогла. Костя увидел, как Аня уходит прочь под ручку с незнакомым пролетарием, вообще никак не связанным с саблями, в лучшем случае — с отвертками. Чуть не с токарем, прости господи.

Вечером Костя пришел к ней под балкон. Жизнь была кончена. Хотелось умереть сегодня же, так чтоб она увидела и содрогнулась. Время шло, Аня не показывалась. Чтобы привлечь ее внимание, Костя придумал побить двух пионэров, шедших мимо. Мальчики возвращались с дискотеки. Их вскрики могли заинтриговать кого угодно. О том, что саблистки может не быть дома, кавалер не думал.

Оказалось, эти пионеры были авангардом довольно крупного пионерского стада. Вскоре подоспели другие ребята и весело нахлобучили Костю. Немногие его вечера были настолько насыщены пинками.

Аня его так и не полюбила. Ни тогда, ни потом. Сейчас у него пятьсот любовниц и ни грамма совести. Костя всех женщин зовет лапочками, потому что не помнит имен. Преобразился, в общем.

В четыре утра Катя заснула. Свершилось важное — я видел ее спящей! Это близость, как-никак. Старался ехать особенно плавно, чтобы не растрясти. В шесть она проснулась, увидела указатель «Зальцбург». Сказала: