Антон Соловьев - Lubvi.NET

Вообще, я к компьютерным играм почти равнодушен. Честно говоря, книги для меня представляют гораздо больший интерес, нежели игры, где все равно все сводится к некоторой рутине, какой бы умной ни была игра.

А первый нормальный компьютер появился у меня в 1994 году. Это была довольно неплохая трешка, предмет зависти многих моих одноклассников. Потом соответственно была слабая четверка, ну и так далее. Размышляя о смене поколений компьютеров в моей комнате, я наконец-то добрался до объекта назначения.

Директриса оказалась теткой отвратительной, в чем собственно я не сомневался, когда услышал ее голос по телефону. Почти все директрисы, с которыми я имел несчастье общаться, на редкость уродливые, некрасивые женщины: либо иссохшие, как мумия фараона, либо располневшие, как страшная ведьма из диснеевского мультфильма про русалочку.

На общем фоне других директрис, подруг и коллег моей мамы, которых я имел несчастье видеть иногда на «корпоративных» празднествах, моя мама выглядела белым лебедем в стае ворон. Если бы мне когда-нибудь поручили снимать фильм про черную магию и колдуний, то кастинг я проводил бы именно среди работников средних и среднеспециальных учебных заведений. Одна моя хорошая знакомая, которая не выдержала работы в школе и двух лет, сказала, что в школе могут работать только два типа людей: либо абсолютные, законченные злодеи, либо святые, а третьего не дано. Потому как человек просто нормальный оттуда очень быстро сбежит. Так что, руководствуясь этой, надо сказать, оригинальной теорией, я могу смело записать мою маму в ряды святых, а многих (к счастью, не всех) ее коллег по директорскому креслу и подчиненных в разряд злодеев и служителей зла.

Так вот эта самая директриса была на редкость отвратительным существом. Причем, как мне кажется, изначально-то она была недурна собой. Но, видимо, черная магия, боль и страдания, которыми пропитаны стены, где дети проводят «самые прекрасные годы своей жизни», изменяют облик работников образования, как бы уравнивая то, как они выглядят в глазах окружающих, и то, как они выглядят в глазах Бога. Директриса была высокая, худая, на редкость неуклюжая и мужеподобная.

При этом на ее лицо был наложен толстый слой макияжа, но, пожалуй, самая для меня отталкивающая деталь ее облика — это отвратительные волосатые как у кабана ноги, которые она не стыдилась показывать всем окружающем. Лет ей было около пятидесяти и в целом, если ее вытянуть из этой обители зла, то, может, что-то еще можно было бы исправить, хотя и очень маловероятно. Когда я вошел в кабинет, она небрежно со мной поздоровалась, спросила что мне надо с таким видом, будто я у нее денег пришел в долг просить, и, узнав, что это «тот самый добрый мальчик, сын Нины Ивановны», тут же сменила тактику поведения.

Голос ее мгновенно стал елейным, она стала задавать кучу ненужных и вообще не относящихся к делу вопросов, естественно спросила, как мне нравится ее школа, я тут же соврал (как она со мной, так и я с ней), что школа очень уютная. Она, похоже, осталось довольна ритуалом приветствия. И тут я понял, что мне еще не нравилось в ней помимо волосатых ног. У этой директрисы были, уж простите — не помню уже ее имя-отчество — отвратительные, почти мужские усы. Да, с растительностью на своем теле она явно бороться не желала. Интересно, замужем ли она? Я скосил взгляд на ее руки, с отвратительными кривыми пальцами и длинными, крашенными в ярко-красный цвет ногтями. Обручальное кольцо у нее на пальце было. А еще удивляются, почему наши мужики столько пьют. Да я бы с такой женой из запоя ни за что не согласился выходить.

Наконец, закончив пустую, ни ей, ни мне абсолютно не нужную болтовню, она сказала, что компьютер надо настроить их психологу. Зачем, правда, был нужен психологу компьютер, мне было не ясно. Хотя какое мне дело? Побыстрее бы настроить и покинуть эту обитель зла, лжи и лицемерия. Волосатая директриса позвонила по внутреннему телефону и сказала, что психолог спустится за мной. Я же сел на диванчик, положил руки на колени и стал чинно ждать, втайне надеясь, что она не спросит у меня еще о какой-нибудь ерунде.

Ждать пришлось недолго. По паркету застучали каблучки, и в комнату вошел, ой простите, вошла психолог. Мгновенного взгляда, брошенного на психологичку, было достаточно, чтобы понять, что зашел я удачно. Она была высокой, чуть полноватой, с длинными каштановые волосами, заплетенными в толстую косу. Но, пожалуй, самым примечательной, что собственно сразу и бросилось мне в глаза, была огромная грудь. На вид психологичке было что-то около 23–24 лет.