Герхард Майер: Бородино

Всюду на привокзальной площади были разбросаны конфетти, преобладали лиловые, напоминая плац гимнастического союза, обсаженный отцветающими вишнями — японскими, конечно. Солнечный свет был белесого оттенка.

Мы прошли через подземный переход под железной дорогой. Стали попадаться первые детские маски. Баур сказал: «Ты знаешь, на карнавале, особенно в первые дни, время словно хочет закончиться. И мне кажется, что детские маски, особенно белые, с бубенцами на костюмах, способствуют тому, чтобы этого не случилось».

Ребенок в маске, которого вела за руку мама, нес трещотку, но вертеть ее был явно не в состоянии. Над нами взлетела целая стая голубей. «Биндшедлер, вон там ресторан, где обычно справляют поминки после похорон одноклассников, едят копченую колбасу и хлеб, пьют вино. И где на следующий день, ты ведь помнишь, остатки этой трапезы еще раз всплывают, рядом, в канализационной канаве. А напротив стена с плакатами, навевающими разноцветные партитуры греческих скал, от которых вздымается эгейский ветер, приносящий стрекот цикад», — говорит Баур.

Ребенок в маске перед нами отпустил руку матери, переложил трещотку в правую руку, стал ею размахивать. Вновь появилась стая голубей, на этот раз они полетели на восток. «Вон там жил Иоахим Шварц, ну тот, помнишь, который дерьмо из туалетов откачивал», — сказал Баур. Я глянул на этот двор, на каштаны, на то место, где стоял дом. Ребенок по-прежнему крутил трещотку. Я подумал, что в следующем доме жил майор кавалерии. И правда, западная стена походила на бугорчатый ковер, словно делящий фасад на лоскуты, за которыми рождались, жили и умирали — иногда и насильственной смертью.

«И ты знаешь, Биндшедлер, когда я вижу такую вот детскую колясочку на высоких колесах — вся белая, обода деревянные, — я невольно начинаю подозревать тут астральные субстанции, которые явно свидетельствуют, что прервалась нить времен», — сказал с улыбкой Баур, указывая на супружескую пару в масках и с коляской, только что свернувшую налево, за угол, и там, сразу за поворотом, приятели обнаружили целую толпу детей в масках, образовавшуюся перед рестораном «Медведь». Кто-то из масок уже прилип к игровым автоматам в ресторанном садике, другие гудели, визжали, швыряли конфетти.

«Этот ресторанный балдахин — видишь? — расписывал мой бывший одноклассник, Георг, он сейчас в Австралии живет», — сказал Баур. Посмотрели на балдахин.

Я вдруг увидел князя Андрея, как он, тогда, вечером 25 августа, лежит, облокотившись на руку, в разломанном сарае, на краю расположения своего полка, и в отверстие сломанной стены смотрит на стоящую у забора березу с обрубленными нижними сучьями, и размышляет о своей жизни, которая представляется ему тесной, тяжкой и никому не нужной [2] Л. Н. Толстой. Война и мир. Т. 3, гл. XXIV. . Мне вспомнилось, что он, тем не менее, так же, как и семь лет назад в Аустерлице накануне сражения, чувствовал себя взволнованным и раздраженным; что его, князя Андрея, мучили в особенности три главных горя его жизни: утрата Наташи, смерть отца и французское нашествие на его страну. Я припомнил тот момент, когда князь Андрей, выпроводив всех своих посетителей (несколько офицеров и Пьера), вернулся в сарай, лег, растянувшись на покрывале, но не мог уснуть. Одни картины в его воображении сменялись другими, и на одной из них он надолго остановился. Когда Наташа однажды вечером в Петербурге рассказывала ему, как она минувшим летом, пойдя за грибами, заблудилась в большом лесу. И как она несвязно описывала ему и глушь леса, и свои чувства, и разговоры с пчельником. И как она, всякую минуту прерываясь, говорила, что не может рассказывать, что она рассказывает не так, что он ее не понимает. И как он, князь Андрей, всякий раз уверял, что прекрасно ее понимает. И как он действительно понимал все, что она хотела сказать. Больше того, именно эту-то силу и открытость душевную он и любил в ней, искренность души, которую как будто связывало тело [3] Л. Н. Толстой. Война и мир. Т. 3, гл XXV. .

Баур потянул меня в сторону. Я огляделся. Суматохи вокруг прибавилось. Я сказал, что меня только что посетило видение при виде того расписного балдахина: я воочию наблюдал, как Наташа рассказывает князю Андрею о случае в лесу, когда она собирала грибы. Баур расхохотался. Кругом свистели, вопили, трещали. На деревьях болтались бумажные змеи. Парочка с коляской остановилась немного поодаль. В юго-восточном углу ресторанного садика на мачте вяло шевелился флаг. Статуя сирены на крыше пришкольной постройки походила на гриб.