Том Вулф - Я – Шарлотта Симмонс

– Эдам, – сказала Шарлотта не без строгости в голосе, – нужно взять себя в руки.

– Я знаю! – воскликнул Эдам, готовый расплакаться. Затем он опустил голову. – Я знаю, я понимаю… У меня… Нет, на самом деле я больше ничего не понимаю! – Его голова так и осталась висеть на расслабленной шее, так что подбородок упирался в грудину.

Шарлотта переключилась в другой регистр. Теперь она попыталась говорить спокойно, мягко, нежно – стремясь, чтобы нежность воспринималась как сугубо материнское чувство.

– Эдам, я ведь не смогу ничего для тебя сделать, пока ты не расскажешь, что случилось.

Эдам медленно поднял голову и посмотрел на Шарлотту. В его глазах стояли слезы, но он, по крайней мере, не позволял себе расплакаться. Глухим, просто убитым голосом парень проговорил:

– Я просто уничтожен – вот что случилось.

Шарлотта изо всех сил старалась придерживаться матерински нежного тона.

– Но что же случилось-то?

Эдам долго, но внешне спокойно и откровенно рассказывал во всех подробностях о тех надеждах, которые возлагал на встречу с мистером Квотом, о том, как хорошо он к ней подготовился и какой катастрофой все закончилось. Рассказывая, он смотрел в глаза Шарлотте и время от времени тяжело вздыхал, словно пытаясь хоть на миг сбросить душившее его отчаяние.

– Он собирается, – глубокий вдох, резкий выдох, – сделать этот случай показательным примером. Это означает, что он решил, – вдох-выдох, – вышвырнуть меня из университета. И ему наплевать, что со мной будет… Даже если мне всего лишь… – Тут Эдам позволил себе грустно усмехнуться. – Ха. Всего лишь… – Он взглянул на Шарлотту. – В общем, если даже мне всего лишь… объявят выговор, результат будет тот же самый. Можешь себе представить, что такое выговор в личном деле с указанием тех статей устава, которые я нарушил. В общем, роудсовская стипендия накрылась медным тазом. Да, в общем-то, все накрылось, включая аспирантуру, на которую я рассчитывал как на утешительный приз в случае провала по другим статьям. Накрылась и нормальная работа – любая нормальная работа, даже преподавание в средней школе. Что после этого от меня останется? – Глубокий вдох, безнадежный выдох. – Завтра в «Вэйв» выходит моя большая статья. Как долго я ее пробивал, сколько времени потратил на сбор информации, и все псу под хвост. Меня дискредитировали, уничтожили, смешали с грязью. Кто будет доверять писанине человека, уличенного в истории с плагиатом… «Он наверняка все это сочинил… выдал непроверенные данные»… Вот что подумают читатели. Да меня просто возненавидят. Вот и все, что я получил от этой статьи, на которую возлагал такие надежды. – Вконец убитый горем, парень опять повесил голову.

– Что еще за статья, Эдам? – спросила Шарлотта. – И кто это будет тебя ненавидеть?

Эдам снова посмотрел на нее, и на этот раз на его перекошенном лице с судорожно искривленными бровями отразилась та боль, которая мучила его изнутри.

– Это статья про Хойта Торпа.

Шарлотта непроизвольно вздрогнула. Матерински нежное выражение не удержалось на ее лице. Она была так поражена, что это должен был заметить даже Эдам в его нынешнем состоянии.

– Там речь не только о той старой драке в Роще – ну, о «Ночи трахающихся черепов», – но помимо этого я раскопал еще кое-что из свежих новостей. Это целая история. Представляешь, оказывается, губернатор Калифорнии предложил взятку нашему общему знакомому, чтобы тот держал язык за зубами. Вот где поле для журналистской деятельности! А теперь один из самых могущественных республиканцев в стране будет охотиться за моей головой. Что ж, ему не составит труда получить этот трофей… И все равно это не так страшно, как осознать, что весь Дьюпонтский университет будет презирать меня: студенты, выпускники, преподаватели, администрация, служащие…

– А служащие-то почему? – удивилась Шарлотта.

– Как почему? – Глубокий вдох. Затем хриплый, словно последний в жизни выдох. – Ну, не знаю… не помню… но то, что тебя удивил только последний пункт этого списка, полностью подтверждает, что с остальными ты согласна.

– Я этого не говорила, – возразила Шарлотта.

– Ну, не говорила – так подумала. Какая разница?

На самом деле Шарлотте и в голову не пришло переживать по поводу «всего Дьюпонта» – ее беспокоил только Хойт. Она так и сяк прокручивала в голове полученную информацию, пытаясь представить, чем все это может обернуться для него. Почему? На этот вопрос у Шарлотты не было никакого разумного ответа, сколько она ни пыталась его найти. И все-таки ее почему-то встревожило, что во всей этой истории пострадает Хойт… и Джоджо. Вот только этого еще не хватало.