Том Вулф - Я – Шарлотта Симмонс

Раньше Джоджо никогда и не помышлял о том, чтобы выразить свое недовольство словами или поступками тренера на повышенных тонах, но прозвучавшее из уст Бастера Рота «дерьмо собачье» помогло ему сломать извечный барьер, стоящий между учителем и учеником.

– Ну вот, и вы туда же! Вы такой же, как все остальные! Вы все думаете, что я тупой придурок! Вы…

– Я этого не говорил…

– Вы думаете, что кроме баскетбола я больше ни на что на свете не гожусь! Я для вас просто дрессированная зверюга, которая умеет ловить ваш чертов круглый оранжевый мячик и давать пас другой обезьяне, которая…

– Я этого не…

– …Будет забрасывать ваш гребаный оранжевый мячик в вашу долбаную…

– Джоджо! Заткнись наконец и послушай меня! Я вовсе не…

– …Корзину, да еще мочить горилл из другой команды. – Тут до Джоджо дошло, что он, пожалуй, наговорил лишнего. Этого мгновения нерешительности тренеру хватило, чтобы наконец перехватить инициативу и сказать все то, что он считал нужным.

– Джоджо, – начал тренер, словно натягивая воображаемые вожжи, – послушай, хорош орать! Ты же меня сто лет знаешь! Мы же столько времени были друзьями. С того самого вечера – ты хоть помнишь тот вечер? Прошла всего секунда, всего одна чертова секунда после полуночи, и наступило первое июля – и у меня в руках была телефонная трубка, на которой уже был набран номер, кроме последней цифры, – и как только секундная стрелка на моих часах пересекла цифру двенадцать, я нажал эту последнюю цифру – семерку, правильно? – вот видишь, я до сих помню этот хренов номер, – и когда ты ответил, я сказал: «Джоджо, это тренер Рот. Я хочу, чтобы ты выступал за команду Дьюпонтского университета, и никогда еще за всю мою карьеру ни один игрок мне не был нужен так, как ты!» И видит Бог, Джоджо, это была чистая правда, и…

– Ну да, а теперь вы меня называете болваном и дерьмом собачьим!

– …До сих пор это чистая правда! Не хотел я, Джоджо, тут с тобой сюсюкать, но ты для меня всегда был как сын. Как мой первенец. Поверь, такими словами не бросаются, и я сказал это не для красного словца. Мы с тобой настолько близки друг другу, что иногда эмоции перехлестывают, когда мы стараемся доказать каждый свою правоту. Иногда и я, хоть я старше и опытнее, могу сорваться и наговорить тебе всякой ерунды. Но неужели ты подумал, что я имел в виду тебя самого, Джоджо Йоханссена? – С этими словами тренер широко раскинул руки, демонстрируя, какое огромное место занимает Джоджо Йоханссен в его жизни и в целом мире. – Я говорил о том, что твое решение записаться на курс к такому мудиле, как Марголис, совершенно неправильно. Вот и все. Я сорвался, потому что с моей точки зрения это решение недальновидное. Ты его принял впопыхах и с чьей-то подачи. Ты же парень на редкость сообразительный и здравомыслящий. Признаюсь тебе: еще не было среди моих игроков такого умного, как ты. Почему я тебя в разыгрывающие ставлю? Я тебе отвечу. Потому что ты, Джоджо, понимаешь игру. Другие ребята просто играют. А ты, когда выходишь на площадку, не просто играешь, а понимаешь, что происходит на площадке. Ты во время игры думаешь. Понял наконец, о чем я?

Джоджо словно раздвоился. Одна его часть не верила ни единому слову из этой патетической речи. И в то же время… другая часть Джоджо довольно мурлыкала, растаяв от ласковых слов и доверительной интонации.

– Да понял я, тренер, просто не надо меня болваном называть.

Тренер. Теперь уже и Джоджо почувствовал, что его гнев, только что перехлестнувший барьер, разделяющий учителя и ученика, отхлынул назад и уже не может повлиять на их отношения.

– Ну ладно, извини, сорвалось. Но ты и меня пойми: я всегда завожусь, когда речь идет об игроках вроде тебя. Есть у меня такой недостаток – могу вспылить, но понимаешь, Джоджо, дело-то вот в чем: если ты тренер, то для тебя нет ничего важнее, чем возможность тренировать таких ребят, как ты. Помяни мои слова: настанет день – не скоро, еще через много лет, – когда ты решишь, что пришла пора уйти с площадки, и вот тогда ты, может быть, сам захочешь стать тренером. Нет, конечно, у тебя будет полно и других возможностей устроить свою судьбу. Найдешь, чем заняться. Не забудь, кстати, как-нибудь напомнить мне, и я тебе расскажу, чем занимаются сейчас те парни, с которыми я сам когда-то играл. Уж поверь мне на слово, если играть так, как ты, то перед тобой будут все двери открыты, и не только в области спорта, Джоджо. Занимайся чем угодно, работай где хочешь. Но если ты вдруг захочешь стать тренером, то поверь, Джоджо, тренер из тебя получится отличный. И вот когда ты станешь настоящим тренером, настоящим наставником для молодых игроков, – он постучал себя кулаком в грудь, – то поймешь, как много значит для команды такой талантливый и нестандартно мыслящий игрок, как ты.