Михал Вивег - Роман для женщин

— Ну, ясно!

— Извините, — сдержанно сообщает ему мама, — но нам хотелось бы побыть одним.

— Одним? Люди ходят сюда развлечься! — наставляет ее парень, но в его самонадеянной улыбке уже намечается трещина.

— А мы вовсе не отличаемся от других, — говорит мама спокойно. — Еще минуту назад мы развлекались довольно мило.

— С нами вы могли бы развлечься еще лучше, — скалится парень, кивая на своих сотрапезников.

Мама пристально оглядывает их. Умышленно тянет время.

— Мне это кажется совершенно нереальным, — холодно улыбается она.

У парня такой вид, будто он вот-вот набросится на маму, но, повернувшись наконец, довольствуется лишь крепким словцом по адресу фригидных феминисток.

И все в таком роде.

В октябре в баре «Солидная неуверенность» я встретила юношу, который приятно отличался от подобных плейбоев. Звали его Роберт. Он был невысокий, но красивый, учился в педагогическом институте и пришел в бар с товарищем отпраздновать удачно сданный экзамен. Нас с Ингрид они почти не замечали, и потому я активно спросила его, можем ли мы пересесть за их стол.

Ингрид и товарищ Роберта спустя полчаса разошлись в разные стороны (у товарища, дескать, несло изо рта), а мы с Робертом остались и разговорились. Хотя «разговорились» не то слово: это был один из тех типов, кто или молчит, или говорит исключительно о себе, так что мне, сказать по правде, было с ним скучно. Разумеется, я все время, как и положено в обществе, улыбалась ему, но по-настоящему рассмешить меня за весь вечер ему так и не удалось. Ну и ладно, подумала я, это все-таки лучше, чем ничего. Где написано, что жизнь должна быть сплошным приколом? Во всяком случае, когда он говорил о письменных зачетах или об общем экзамене по специальности у доцента Маховой, глаза его горели небывалым возбуждением… Как только подали нам счет, я коснулась его руки.

— Я живу с мамой, ко мне нельзя, — сказала я. — Ты далеко живешь?

Вероятно, я стремилась преодолеть свое одиночество посредством секса. Вероятно, я хотела почувствовать плотскую близость и уверенность, что я все еще желанна (страница 106).

— На Страхове, — сказал он огорошенно. — В общежитии.

В постели Роберт был почти никакой, а я, надо сказать, стеснялась с первого раза выказать все, что мне нужно, — стало быть, об оргазме можно было только мечтать.

— Тебе было хорошо? — спросил он меня утром за завтраком.

Странное дело: они же не могут не знать, что даже если нам не было хорошо, мы все равно никогда им об этом не скажем, но они всегда упорно нас спрашивают…

— Ты хочешь, чтобы я аттестовала тебя? — спросила я.

Он нервно улыбался, вероятно, так, как перед каждой оценкой его успеваемости.

— Ты получил аттестат с отличием, — сказала я серьезно, и он удовлетворенно покраснел.

Жизнь Роберта протекала в цикле зимних и летних семестров. Его наивысшей жизненной целью было сдать общий экзамен по специальности у доцента Маховой.

Я старалась это понять.

Я старалась не слишком отвлекать его.

Виделись мы раз, от силы два раза в неделю, но я не жаловалась. Я утешала себя тем, что Роберт сдаст экзамен по специальности у доцента Маховой, мы вместе отпразднуем его и потом наконец заживем.

Когда 5 декабря, возвратившись с работы, я привычным движением открыла почтовый ящик (я точно помню эту дату, ибо по дороге домой встречала бессчетных чертей, Микулашей [86] День святого Микулаша, «помощника простого народа в его скорби и страданиях», отмечается 6 декабря. и ангелов), у меня кольнуло под сердцем.

Письмо Оливера я узнала мгновенно.

Дома, опустившись на ближайший стул, я стала разглядывать конверт. На марке знакомая картинка Лады [87] Йозеф Лада (1887–1957) — чешский художник, иллюстратор и писатель. : заснеженная деревня. Я знаю, что письмо открывать нельзя (Не звоните ему! Не пишите ему! На его письма не отвечайте, страница 41), но вместе с тем сгораю от любопытства. Чувствую всем своим существом, как оживают мои старые надежды. Хватаю мобильник и звоню Ингрид.

— Он прислал мне письмо! — возбужденно говорю я.

— Роберт?

— Оливер! Оливер прислал мне письмо!

Ингрид вздыхает.

— Надеюсь, ты его не открыла? — обеспокоенно спрашивает она.