Николай Коняев - Дальний приход (сборник)

«Улица Валерия Чкалова, дом 80…»

Николай сложил бумажку и засунул в карман полушубка. Посмотрел на соседний дом — во дворе никого не было. За припушенными снежком ветками яблонь, за штакетником совершенно ясно видел он темно-зеленую входную дверь. Она была чуть приоткрыта…

Николай не собирался идти туда, но какая-то непонятная сила толкнула его вперед, и, удивляясь себе, Николай шагнул с расчищенной дорожки в снег и побрел к тоненькому штакетнику, в котором был проломан лаз.

Николай шел, не спуская глаз с зеленой двери. И он был уже совсем близко. Уже взялся руками за причелину, чтобы пробраться сквозь пролом, когда сверху:

— Эт-та куда ты?! — обрушился на него голос.

Николай дернулся.

Полушубок зацепился за проломанную штакетину, и удалось повернуть только голову. Вверху, над высоким дощатым забором, возвышался верховой милиционер в синей шинели.

— А что? Я так… Я не знал… — Николаю наконец-то удалось освободить полушубок, и, понукаемый милиционером, он пробрался сквозь лаз и вышел на улицу.

— Ну! — грозно загремел вверху голос. — Куда это ты проникнуть хотел?

— Почему проникнуть… — пробормотал Николай. — Я просто так…

— Прохоров! — прогремел вверху голос. — Отведи этого в отделение. Ишь, прыткий какой!

Что-то мягко подтолкнуло Николая в спину, и он шагнул вперед.

Толпа молча расступилась. Николай ловил на себе сочувственные взгляды. Кто-то перекрестил его…

Но миновали толпу, снова потянулся тихий переулок, присыпанный свежим снежком, и снова Николаю показалось, что все это сон.

Кошмарный сон.

Николай, засунув руки в карманы, медленно двигался вперед. И тут пальцы его обожгло. Он нащупал в кармане тетрадный листок с адресом.

Не останавливаясь, Николай оглянулся.

Верховой милиционер смотрел в сторону, заглядывая хозяйским взглядом, со своей высоты, за непроницаемые дощатые заборы, а лошадь смотрела на Николая, и большие, добрые глаза ее, казалось, были полны сочувствия.

Сделав еще несколько шагов, Николай решился. Осторожно скомкал в кармане листок и зажал в кулаке. Потом вытащил руку из кармана и, шмыгнув, провел рукавом полушубка по носу, показывая, что вот, дескать, сморкнулся он, а сам разжал пальцы, и комок бумажки упал в снег под его ноги.

И сразу стало легко, словно не клочок бумаги выбросил, а огромную тяжесть свалил с плеч. Даже идти легче стало. И тут…

— Стой! — раздалась сверху команда.

Николай остановился. Пытаясь изобразить недоумение, простодушно посмотрел на конвоира.

— Бумажку подними! — настороженно глядя на него, приказал милиционер.

— Какую бумагу?! — заволновался Николай. — Где бумага?

Но тут же, заметив, как с каждым мгновением все жестче, все колючее становится взгляд милиционера, сник. Безвольно поднял выброшенный комок бумаги. Протянул его милиционеру. Тот, чуть нагнувшись, взял листок и положил в карман. Колючки ушли из глаз, снова глаза наполнились добродушной крестьянской заботой.

— Шагай, шагай… — сказал он, и Николай только вздохнул, бессильно отдаваясь во власть непонятных ему событий.

— А это он выбросить по дороге хотел… — доложил милиционер, сдавая Николая в дежурном отделении милиции. — Еще и отпирался.

— Выбросить? — переспросил лейтенант, разглаживая на столе скомканный листок. — Т-так… Улица Чкалова, восемьдесят. Зоя… Т-так… Интересно получается… Посмотри-ка, Щеглов… — И он продвинул листок сидевшему тут же, в дежурке, седовласому милиционеру.

Тот наклонился над листком. Покачал головой.

— Ну, я пойду, что ли… — спросил милиционер. — Мне старшой вернуться сказал.

— Иди, Прохоров… — ответил лейтенант. — Скажи, что разбираться с этим субчиком будем.

— Да какой я вам субчик! — возмутился Николай. — Я командировочный. Мне в Москву надо ехать сегодня. Вот, посмотрите, тут в документах все написано.

И он вытащил из кармана паспорт с командировочным удостоверением и гостиничным пропуском, вложенными в него.

— Давай-давай! — сказал лейтенант. — Будем разбираться. А пока, Щеглов, отведи его в камеру.

— Пошли! — сказал седовласый милиционер, цепко взяв Николая под локоть.

В камере было сумрачно. Жиденько лился из зарешеченного оконца свет. Он сделался еще серее, еще как будто убавился, когда загремел засов на захлопнувшейся двери.

Николай почти на ощупь добрался до нар и опустился на них. А когда поднял голову, чтобы оглядеться, даже вздрогнул от испуга. Прямо напротив сидел седобородый старик с колючими глазами и, наклонившись вперед, смотрел на него.