Халед Хоссейни - И эхо летит по горам

Поворачиваюсь к Пари:

— Вы знаете, что это?

У Пари дрожит подбородок, она медленно качает головой. Берет у меня из рук коробку, смотрит внутрь.

— Нет, — говорит. — Я лишь знаю, что, когда мы друг друга потеряли, ему было гораздо больнее. А мне повезло, меня защитило детство. Je pouvais oublier . У меня все еще была роскошь забвения. А у него нет. — Она берет перо, гладит себя по запястью, вглядывается в него, словно оно может ожить и полететь. — Я не знаю, что означает это перо, не знаю его истории, но я знаю: он думал обо мне. Все эти годы. Помнил.

Я обнимаю ее за плечи, она тихо плачет. Я смотрю на омытые солнцем деревья, на реку, текущую мимо нас под мостом Сен-Бенезе, про который детская песенка. Это на самом деле полмоста — до наших дней сохранились всего четыре его пролета. Он обрывается посреди реки. Будто старался, силился соединиться с другим берегом — но не дотянул.

Ночью в гостинице я лежу в постели без сна, смотрю, как толкаются облака вокруг громадной разбухшей луны за окном. Внизу слышен цокот каблуков по булыжникам. Смех, болтовня. Тарахтят мопеды. Из ресторана через дорогу доносится звон стекла о подносы. В окно забредает треньканье пианино, добирается до моих ушей.

Я поворачиваюсь и смотрю на Пари — она беззвучно спит рядом со мной. Лицо ее бледно. Я вижу в этом лице бабу — юного, полного надежд, счастливого, такого, каким он был, — и я знаю, что всегда увижу его, стоит лишь взглянуть на Пари. Она моя плоть и кровь. А скоро я увижу ее детей и детей их детей — в них тоже течет моя кровь. Я не одинока. Внезапное счастье застает меня врасплох. Я чувствую, как оно просачивается в меня, и глаза плавятся благодарностью и надеждой.

Пари спит, я смотрю на нее и вспоминаю нашу с бабой вечернюю игру. Очищение от дурных снов, подношение счастливых. Помню сон, который всегда ему дарила. Стараясь не разбудить ее, осторожно кладу руку Пари на лоб. Закрываю глаза.

Солнечный день. Они снова дети, брат и сестра, юные, ясноглазые, шустрые. Лежат в высокой траве под тенистой яблоней в полном цвету. Трава под их спинами мягка, сквозь бурю яблоневого цвета мерцает на их лицах солнце. Они дремлют, довольные, рядышком, он уложил голову в развилку толстого корня, а ее голова — на пальтишке, которое он для нее свернул. Из-под полуприкрытых век она смотрит на дрозда, присевшего на ветку. С листвы стекают потоки прохладного воздуха.

Она поворачивает голову и глядит на него, на своего старшего брата, ее союзника во всех делах, но лицо его слишком близко, и никак не увидеть его целиком. Лишь взлет лба, контур носа, изгиб ресниц. Но это не имеет значения. Она счастлива просто быть рядом с ним, со своим братом, и дремота постепенно уносит ее прочь, ее обволакивает волна полного покоя. Она закрывает глаза. Уплывает безмятежно, и все — ясно, все — лучезарно, все — разом.

Несколько технических уточнений, а потом — собственно благодарности. Деревня Шадбаг — выдуманная, хотя, быть может, такая в Афганистане и есть. Если так, я там никогда не был. Колыбельная Абдуллы и Пари, точнее, отсылка к «грустной феечке», вдохновлена стихотворением великой иранской поэтессы Форуг Фаррохзад. И наконец, название этой книги отчасти вдохновлено прекрасным стихотворением Уильяма Блейка «Песня няни» [23] Мы воспользовались переводом С. Степанова. .

Выражаю признательность Бобу Барнетту и Динин Хауэлл за их чудесное водительство и покровительство этой книге. Спасибо вам, Хелен Хеллер, Давид Гроссман, Джоди Хочкисс. Спасибо Чэндлер Кроуфорд за энтузиазм, терпение и советы. Огромное спасибо друзьям в «Риверхед Букс»: Джинн Мартин, Кейт Старк, Саре Стайн, Лесли Шварц, Крейгу Д. Бёрку, Хелен Йентас и многим другим, кого я не поименовал, но кому глубоко признателен за помощь в донесении этой книги до читателя.

Спасибо моему корректору Тони Дэйвису, который предан своему труду гораздо больше, чем того требует его профессиональный долг.

Особая благодарность — моему редактору, невероятно талантливой Саре Макгрэт, за мудрость и зоркость, за деликатные рекомендации, за столь многостороннюю помощь в придании формы этой книге, — всего и не упомнить. Никогда я не получал столько удовольствия от редактуры, Сара.

И наконец, благодарю Сьюзен Петерсен Кеннеди и Джеффри Клоски — за их доверие и несгибаемую уверенность во мне и моем писательстве.

Спасибо вам и ташакор — всем моим друзьям и всем членам моей семьи за то, что вы всегда за меня, за ваши терпение, стойкость и доброту, с которыми вы со мной миритесь. Как всегда, спасибо Ройе, моей красавице жене, — не только за чтение и редактирование многочисленных инкарнаций этой книги, но и за нашу повседневную жизнь без единого слова протеста, лишь бы я писал. Без тебя, Ройя, эта книга умерла бы примерно на первом абзаце первой страницы. Люблю тебя.