Уильям Бойд - Браззавиль-Бич

— Ладно! Заткнись! — истошно завопила на него Хоуп. — Заткнись, слышишь!

Они смотрели друг на друга, их разделял кухонный стол. Она провела ночь у Мередит в Оксфорде и ранним поездом приехала в Лондон. Джона она не застала. Она позвонила в университет, ей ответили, что он у себя в кабинете, работает и просит его не беспокоить. Домой он вернулся вечером, около половины восьмого. Он поздоровался с ней как ни в чем не бывало. «Как прошел вечер?», «Как твоя родня?» Она позволила ему продолжать в том же духе минуту или две, потом попросила объяснить, что случилось на озере. Его увертки звучали крещендо, в качестве кульминации они разорались друг на друга.

— Хорошо, — сказала она спокойно. — Мы больше не будем об этом говорить. — Она подошла и одной рукой обняла его за шею. — Я просто тревожусь за тебя, вот и все. — Она покрывала поцелуями его лицо и чувствовала, как расслабляются его прежде напряженные мускулы, как дыхание становится ровным. Он подтянул к себе стул, за который все еще держался, и сел.

— Боже правый, — проговорил он устало. — Не должен я так это переживать. Надо расслабиться. — Он с силой потер глаза ладонями. Потом откинул голову назад — Хоуп увидела его горло — и судорожно вздохнул. Он задвигал головой из стороны в сторону, описывая подбородком полукруг за полукругом, чтобы расслабить напряженные, тугие, как канаты, плечевые мышцы. Хоуп встала позади него и начала кончиками пальцев массировать ему шею.

— Ну ладно, — сказал он, — как все-таки прошел праздник?

— Ужасно. — Она рассказала ему, какой это все был кошмар, беззастенчиво импровизируя, не упомянув о своем скоропалительном отъезде и о ночевке у Мередит.

— На Ральфа было жалко смотреть. Мать жутко нервничала, только и думала, как не дать ему напиться. Фей и Бобби… Господи, я этой женщине просто сочувствую. — Она перестала массировать ему шею и отошла налить себе чего-нибудь покрепче.

— Тебе повезло, что тебя там не было, — бросила она через плечо.

— Бобби Гау, — сказал он раздумчиво, — какая п…да.

— Бобби? — ее удивило сдерживаемое бешенство в его голосе.

— Да, Бобби. Он тупая, застегнутая на все пуговицы английская п…да, и женился на такой же, как он. Чего ты от них ждешь?

Она не обернулась. Она стояла, уставившись на свой бокал. На ее памяти он еще никогда так не разговаривал.

— Понимаешь, — начала она осторожно, опасаясь вывести его из себя, — я думаю, что она просто хотела жить совершенно иначе, чем Ральф и Элинор. В этом все дело.

— Ральф и Элинор. Хочешь знать, что я о них думаю? Двое жутких, невыносимых…

— Может, сходим куда-нибудь? Надо же поесть.

Они направились по Бромптон Роуд к итальянскому ресторану, куда частенько захаживали. Их шумно приветствовали официанты, сверхъестественно общительные и жизнерадостные. Помимо своей воли Хоуп сочувствовала этим людям. Несмотря на все свои беды и заботы, семейные трагедии и личные неудачи, они должны были создавать и поддерживать бодрящую атмосферу шутливого добродушия, служить воплощением своих «Ciao bella, ah la belissima signorina!» и «Amore, amore». Но сегодня именно этот беззаботный фарс и был ей нужен, и она с радостью увидела, что их гротескная фамильярность должным образом подействовала на Джона. Нам нужно немного развеяться, думала она, побыть среди чужих людей, поговорить о том о сем, на посторонние темы.

В ресторане было много народа, но им нашли столик в задней части зала. Когда они наполовину съели горячее, Джон вдруг вспомнил свои слова про ее сестру и зятя.

Он извинился. «Ей-богу, я этого не имел в виду, — сказал он серьезно. — Это было несправедливо. И очень некрасиво с моей стороны. — Лицо у него скривилось. — Но, по-моему, хорошо, что я в этом признался, так ведь? Выходит, я способен что-то пересмотреть, понять, что был неправ».

— Послушай, неважно все это. Нам всем случалось сорваться.

— Но я способен на самокритику. Ты не находишь, что это хорошо?

— Да… да. Нам всем ее не хватает.

И тут он заговорил о том, что случилось на озере. Он сказал, что ему очень нравилось там бывать и он решил проводить с ней побольше времени. Ему не нужно так много работать на компьютерах. Полезно просто поразмышлять. Предоставить мозгу работать без всяких подсказок.

— Понимаешь, — продолжил он, — я не приезжал к тебе, потому что все время был в угнетенном состоянии. Я утрачиваю нечто важное, и это меня мучает. — Потом объяснил ей, на какие две категории делятся математики: из десяти человек девять думают цифрами и один — образами. Именно те, кто мыслит образами, получают самые поразительные результаты.